Мир без конца
Шрифт:
— Знаю, миледи, но брат Годвин не стал бы без необходимости тревожить графа.
Что-то в голосе Ральфа заставило монаха пристальнее всмотреться в него. Сквайр заметил, как красива Филиппа. На ней было темно-красное платье с поясом, тонкое сукно плотно облегало грудь и бедра. Супруга сэра Уильяма похожа на статую Искушения, подумал честолюбец и еще раз сказал себе, что нужно найти способ избавиться от женщин в монастыре. Сквайр, влюбленный в замужнюю женщину, — уже скверно, но для монаха это катастрофа.
— Сожалею, что вынужден побеспокоить графа, — извинился церковник, — но внизу его ждет странствующий монах.
— Я знаю, Мёрдоу. Его дело настолько неотложно?
— Вовсе нет. Но я обязан предупредить графа, о чем он хочет с ним поговорить.
— Так вам это известно?
— Думаю, да.
— Что ж, тогда вам лучше присутствовать при встрече.
Годвин сделал вид, что ему неловко:
— Но…
Филиппа обратила взгляд на Ральфа:
— Попроси, пожалуйста, монаха подняться.
Сквайр сходил за Мердоу, и Филиппа провела посетителей к графу. Как и в прошлый раз, Ширинг расположился в постели в верхней одежде, однако на сей раз сидел, поместив перевязанную голову на перьевые подушки.
— Что это? — как всегда ворчливо, спросил граф. — Заседание капитула? Что нужно этим братьям?
Впервые после крушения моста Годвин видел его анфас и пришел в ужас: правая сторона лица была парализована, веко безвольно опущено, щека неподвижна, рот обвис. Особенно пугало, что левая сторона при этом активно двигалась. Когда Роланд говорил, левая часть лба хмурилась, широко открытый левый глаз властно сверкал, и он четко артикулировал левой половиной рта. В ризничем проснулся врач. Он знал, что раны головы могут иметь непредсказуемые последствия, но о таком никогда не слышал.
— Не пяльтесь так на меня, — нетерпеливо рявкнул граф. — Вы похожи на коров, высунувшихся из-за ограды. Приступайте к делу.
Годвин собрался. Ближайшие несколько минут нужно вести себя очень осторожно. Он понимал, что Роланд откажет Мёрдоу, но нужно добиться, чтобы граф запомнил странствующего монаха как возможную альтернативу Савлу Белой Голове. Поэтому задача состоит в неявной поддержке Мёрдоу. И действовать надо методом от противного. Возражая против кандидатуры Мёрдоу, нужно дать Роланду понять, что Мёрдоу независим от монахов, ведь граф хочет собственного, карманного аббата. Но слишком бурно возражать тоже нельзя: граф не должен понять, что у выдвиженца нет шансов. Очень сложная игра. Первым заговорил бродячий проповедник. Зычным голосом он произнес заранее составленную фразу:
— Милорд, я пришел просить вас рассмотреть мою кандидатуру в качестве аббата Кингсбриджа. Мне кажется…
— Не так громко, ради всего святого, — поморщился Роланд.
Монах понизил голос:
— Милорд, мне кажется, что я…
— С чего это вы решили стать аббатом? — опять перебил его граф. — Я полагал, что странствующие монахи не служат в церкви. Они ведь странствуют.
Такие воззрения устарели. Изначально странствующие монахи не имели собственности, но теперь некоторые ордена стали не беднее обычных монастырей. Роланд знал это и просто дразнил визитера. Мёрдоу дал предсказуемый ответ:
— Я полагаю, Бог принимает жертвы в любой форме.
— Так вы хотите переметнуться.
— Просто пришел к выводу, что дарованные мне Богом таланты найдут лучшее применение в аббатстве. А посему — да, я был бы счастлив нести послушание по правилу святого Бенедикта.
— И почему я должен предлагать именно вас?
— Я, кроме всего прочего, рукоположенный священник.
— Таких полно.
— У меня есть почитатели в Кингсбридже и его окрестностях, так что, без ложной скромности, я, пожалуй, буду самым влиятельным клириком в округе.
— Это верно, монах Мёрдоу невероятно популярен, — вставил отец Джером.
Молодой священник с умным лицом держался уверенно. Годвин решил, что он не без амбиций.
Мёрдоу, разумеется, не был популярен среди монахов, но ни Роланд, ни Джером этого не знали, а заговорщик не собирался раскрывать им глаза. Кандидат, понятно, тоже. Он склонил голову и елейным голосом произнес:
— Благодарю вас от всего сердца, отец Джером.
Годвин вмешался:
— Он популярен среди невежественной толпы.
— Как и наш Спаситель, когда проповедовал на земле, — парировал Мёрдоу.
— Монахи должны жить бедно, отдавая себя людям, — продолжил Годвин.
— Да у него не ряса, а лохмотья, — вставил Роланд. — Что же до самоотречения, то мне представляется, что монахи питаются лучше, чем многие крестьяне.
— Но Мёрдоу не раз видели пьяным в тавернах! — возразил Годвин.
— Правило святого Бенедикта позволяет монахам пить вино, — с достоинством ответил Мёрдоу.
— Только если они больны или работают в поле.
— Я проповедую в полях.
Мёрдоу поднаторел в спорах. Годвин порадовался, что ему не нужно громить его всерьез, и обратился к Роланду:
— Могу только сказать, что как ризничий настоятельно рекомендую милорду не выдвигать Мёрдоу кандидатом на должность аббата Кингсбриджа.
— Я вас понял, — холодно ответил Ширинг.
Филиппа удивленно посмотрела на Годвина, и он понял, что сдался слишком быстро. Но Роланд не среагировал на это — граф не вдавался в детали. А Мёрдоу между тем продолжал:
— Прежде всего аббат Кингсбриджа, разумеется, должен служить Богу, но в мирских делах им руководят король, его графы и бароны.
Яснее ясного, подумал Годвин. С таким же успехом уличный проповедник мог сказать: «Ваш покорный слуга». Неслыханное заявление. Братия пришла бы в ужас. После таких слов он лишился бы всяческой поддержки монахов, если предположить, что вообще кто-либо из них решился бы встать на его сторону. Годвин промолчал, но Роланд вопросительно посмотрел на него:
— Что скажете, ризничий?