Мир без милосердия
Шрифт:
«Золотым каледонцем» Дональд ехал впервые. Откинувшись в удобном, авиационного типа кресле, он смотрел в окно. Ощущение скорости обострялось еще и тем, что поезд несся среди бесконечных, переходящих один в другой городков, тесно, подобно овцам, сбившихся вокруг крупного промышленного центра.
Маленькие двухэтажные домики, фабричонки, небольшие пруды и озера мельтешили за окном пестрой непрерывной лентой. Дональд огляделся. В вагоне, кроме него, было еще двое — мужчина и женщина. Курьерский поезд только входил в моду, билет стоил дорого, и, видно, «каледонец» не был избалован вниманием пассажиров.
Дональд попробовал подсчитать, во сколько же обходится компании каждый такой пробег, если в других вагонах пассажиров столько же. Но вскоре мерное покачивание на большой скорости убаюкало его. Откинувшись на спинку и прикрыв лицо так и не прочитанным журналом, он задремал. Сквозь дрему он слышал, как по коридору изредка проходили пассажиры.
Проснулся он под самым Лондоном. Проснулся — и не сразу понял, где находится. Казалось, всего несколько минут назад за окном сверкало солнце, делая изумрудными газоны и поля, покрывая серебром поверхности озер и рек. А сейчас там ничего нельзя было различить — кто-то словно залил стекло молоком. Поезд шел, медленно ввинчиваясь в это молочное марево.
— Смог! Этого еще не хватало!
Он глянул в другие окна, будто не доверял открывшемуся виду. За стеклами была такая же пелена.
«Если туман не развеется сегодня-завтра, то особого удовольствия от пребывания в Лондоне я не испытаю».
Он не заметил, как вползли в пригород. Но когда по сторонам стали вырастать серые призрачные махины больших домов, забрызганных желтыми пятнами света, он понял, что уже Лондон.
Минут сорок Дональд проторчал на вокзальной площади, дожидаясь такси. Он стоял в длинной очереди и с нетерпением поглядывал на часы. Время шло. А он еще толком не знал, куда ему направиться: гостиница не была заказана.
Движение на улицах, хотя и замедленное, продолжалось. Осторожно нащупывая дорогу, тихо ползли двухэтажные коробки автобусов, казавшиеся в тумане высокими башнями, уходящими в бесконечность.
Когда, наконец, подошла его очередь, он приказал ехать на Симсон-роуд. Там, он помнил это по прежним приездам, по обеим сторонам улицы вереницей тянулись небольшие пансионаты, в которых всегда можно было найти недорогую комнату с завтраком.
— Не слышали, как с погодой? До рождества, надеюсь, туман исчезнет?
— Кто знает... — неопределенно и с досадой ответил шофер. — И мы надеемся. Но коль и дальше так пойдет, надолго без работы останемся. По набережным уже сейчас ездить невозможно.
Дональд смотрел в окно. По тротуарам неслышно сновали люди, выходящие на мгновение из тумана и сразу же растворявшиеся в нем вновь. Он не узнавал ни улиц, ни зданий и благодарил судьбу, что не связался с собственным автомобилем. В таких условиях на своей машине он бы никогда не нашел ни одной гостиницы.
Когда они остановились и шофер, своим особым таксистским чутьем находивший дорогу, сказал: «Приехали», Роуз недоверчиво взглянул в окно, отыскивая знакомые номера у подъездов отелей. Без этих броских белых цифр пансионаты с громкими названиями «Савой», «Гранд» нельзя было отличить друг от друга и в лучшую погоду.
В первом же пансионате он снял комнату с ванной на третьем этаже и поднялся к себе. В комнате было холодно. Он сразу же запустил по шиллинговой монете в счетчики обоих газовых каминов. Постепенно тепло медленно возвращалось в эти стены, которые, судя по всему, уже давно не видели жильца.
Зазвонил телефон. Он снял трубку.
— Мистер Роуз, я хотела вас предупредить, что завтрак с восьми до девяти, — вежливо сообщила хозяйка. — Буфет — внизу.
— Благодарю вас...
Он повесил трубку. И вдруг почувствовал, что ему ничего не хочется делать и никуда не хочется идти. Дональд развалился в кресле и, сбросив ботинки, протянул, ноги к камину. Посидев так несколько минут, он все-таки заставил себя встать и выйти на улицу. Ему показалось, что туман стал гуще. Он дошел до киоска, купил несколько газет и журналов и вернулся к себе в номер.
Камины сделали свое дело. В комнате было тепло и уютно. Дональд разделся, зажег бра над кроватью, забрался под одеяло и принялся за газеты.
На первой, полосе черный, почти траурный заголовок возвещал: «Серый убийца» — четырнадцать жертв». В репортерском отчете из полицейского управления рассказывалось о первых жертвах тумана. Сошел поезд с рельсов в одном из предместий... Столкнулись два автобуса... Машина сбила пешехода...
«Серый убийца»! Неплохо закрутил», — подумал Дональд о неизвестном репортере, окрестившем так силу, которой суждено было унести еще столько жизней и сковать деятельность десятимиллионного города.
Дональд не заметил, как заснул за газетами. И проснулся в четверть девятого утра. Вспомнив вчерашнее предупреждение хозяйки, он заторопился в ванную. Наспех побрился, оделся и через полчаса спустился в обеденный холл. Там никого не было. То ли вообще жильцов в пансионате не густо, то ли они завтракали раньше. Вошла хозяйка.
— Вы правильно делаете, что не торопитесь на улицу. Там бог знает что происходит. Я уж и не припомню такого тумана. Ничего не видно в двух метрах. А если бы вы знали, какой он злой, этот «серый убийца»!
«Ну, вот и приклеилась кличка!»
Ворча, хозяйка подала ему бекон с яйцом, порцию апельсинового джема, масло и пахучую булочку.
— Чай, кофе?
— Кофе, пожалуйста.
Она принесла кофейник и, поставив перед ним, села за соседний стол.
— В последнее время пансионат и так не слишком избалован гостями, а этот туман вообще отобьет охоту у всякого ехать в столицу.
«Ну, насчет тумана она, конечно, преувеличивает, — слушая воркотню старой хозяйки, думал Дональд. — Обычная женская страсть из мухи делать слона!»
— ...У кого есть свободное время и немножко денег, сейчас спокойно перебрались в Эссекс. Там, без сомнения, светит солнце, поют птицы. А воздух можно пить сколько хочешь и не дышать через проклятую марлю.
Если бы не вы и еще двое уважаемых клиентов, я бы, наверно, закрыла пансионат и уехала к брату в Брейнтри. Вы знаете Брейнтри? — И, не слушая ответа, продолжала: — Замечательное место. О, только там я и отдыхаю от этого ужасного города, где нельзя побыть ни минуты в одиночестве, все клиенты и клиенты... А как порой хочется побыть одной, подумать о себе или вообще ни о чем не думать, посидеть у камина! Конечно, дело заставляет быть в столице даже в такую погоду.