Мир без России? К чему ведет политическая близорукость
Шрифт:
Словом, реальная обстановка не представляется неблагоприятной для России. Однако Россия настроена не на конфронтацию с Соединенными Штатами, с Западом, а на равноправное и взаимовыгодное сотрудничество в области энергетики.
Речь может идти о создании энергетического союза с ЕС. Идея включает в себя не только надежное снабжение энергоресурсами и взаимное участие в их добыче, транспортировке, европейских распределительных системах, но и переработке энергетического сырья на основе современных технологий.
Поистине широкую перспективу может открыть и российско-американский энергетический диалог, предлагаемый в сочинской Декларации о стратегических рамках российско-американских отношений, принятой в апреле 2008 года. В декларации говорится о значительном потенциале энергетического сотрудничества обоих государств. Оно включает в себя
Два исследовательских центра – американский Центр стратегических и международных исследований и Французский институт международных отношений – ведут совместный проект «Европа, Россия и США: нахождение нового баланса», содержащий рекомендации для политических лидеров. В июле 2008 года в рамках этого проекта была опубликована работа бывшего спецпомощника президента Буша-младшего Томаса Грэма «Американо-российские отношения». Энергетическая часть работы содержит следующий вывод: «Прогресс в развитии двусторонних отношений мог бы исходить из: 1) принятия Соединенными Штатами существующей структуры российского энергетического сектора, готовности рассматривать серьезные российские инвестиции в энергетические активы США, совместных американо-российских предприятий в „третьих странах“; 2) признания Россией необходимости в управленческом опыте и технологическом ноу-хау крупных американских энергетических компаний для разработки труднодоступных месторождений (в частности, на северном шельфе), что является сейчас необходимым условием поддержания уровня добычи в России». [33] Такой «обмен» важен для двух сторон, для всего мира. Следует лишь добавить, что претворение в жизнь этих рекомендаций подрывается стремлением определенных кругов в Вашингтоне не только ослабить Россию, но и создать труднопреодолимые препятствия на пути ее сближения с Европейским союзом. Последнее, опасаюсь, становится одним из основных направлений внешнеполитической стратегии США. Причем эта стратегия направлена на наращивание мускулов не только в отношениях с Россией, но и с Европой.
33
U.S. – Russia Relations. CSIS. 2008. July. P. 10.
Глава VII
Внешнеполитическая стратегия США: взгляд из Москвы
Можно ли считать, что американская внешнеполитическая стратегия подвергается корректировке после провала иракской операции? Думаю, что можно. Но это не развитие тенденции изоляционизма, хотя после разразившегося кризиса американской ипотечной системы внутренняя ситуация в США потребовала к себе куда большего внимания администрации Буша. Это и не отказ от силовых приемов во внешней политике, хотя иракский синдром, конечно, не мог не сработать. Скорее всего, это стремление создать более благоприятную обстановку для роли гегемона, которую США по-прежнему намерены играть в современном мире. Причем в осуществлении такой политики американская руководящая элита, по всей вероятности, не видит, не чувствует разницы между особым местом в многополярной системе, которое сегодня по праву принадлежит США, и несуществующим однополярным мироустройством.
Европейские реалии
Вашингтон пошел на операцию в Ираке в одиночестве. Вернуть ситуацию управляемой Соединенными Штатами координации действий с трансатлантическими союзниками, как это было во время холодной войны, стало лейтмотивом мер, предпринимаемых Вашингтоном после очевидной неудачи в Ираке.
Европа, наверное, в большей степени, чем какой-либо другой регион мира, была разочарована администрацией Буша. Германия и Франция, которые, без всякого сомнения, делают погоду в Западной Европе, в открытую выступили против американской оккупации Ирака. Это было бы еще полбеды для США. Но к заявлению Герхарда Шрёдера и Жака Ширака, возглавлявших в то время эти две европейские страны, присоединился Владимир Путин. Как это ни звучит парадоксально, но Путин уговорил Шрёдера и Ширака смягчить антиамериканские формулировки в заявлении – он понимал бесплодность в конечном счете игры на противопоставлении Западной Европы Соединенным Штатам. Куда важнее было совместными усилиями попытаться повлиять на политику США, ослабить влияние неоконсерваторов на президента Буша.
США и Западная Европа, разделенные Атлантическим океаном, тесно связаны между собой: исторически – европейцы открыли Америку, эмигранты из Европы создали костяк населения США; цивилизационно – их объединяет если не одна культура, то, во всяком случае, культурная близость; религиозной идентичностью – самые распространенные в США и Западной Европе религии – католицизм и протестантство; во многом аналогичным отношением к демократическим ценностям. Глобализация, транснационализация предпринимательской деятельности углубили экономические связи между этими двумя регионами, сделали их экономически взаимозависимыми в большей степени, чем любые другие части нашей планеты. Их близость была скреплена участием США во Второй мировой войне. В эпоху холодной войны США держали ядерный зонт над Западной Европой. Она вошла в НАТО – военный союз, руководимый Соединенными Штатами.
Однако переход на многополярное мироустройство привел к сбою блоковой дисциплины. Сказывались ли личные дружеские отношения между Путиным и Шрёдером или тяготение Ширака к русской культуре, которое, по мнению некоторых, сделало его прорусски настроенным? Все это имело место, но не было решающим. Практически все политические наблюдатели считали, что в американских интересах приход на смену Шрёдеру Меркель, а на место Ширака – Саркози. Многое действительно предвещало изменения в политике Германии и Франции. Едва став канцлером, Меркель назвала высшим приоритетом немецкой внешней политики укрепление отношений с США. Саркози, едва став президентом, отправился «на отдых» в США. Конечно, стало очевидным стремление новых лидеров Германии и Франции выровнять отношения с Соединенными Штатами. Но равноценно ли это их возвращению к жесткому соблюдению блоковой дисциплины времен холодной войны?
О том, пойдет ли Меркель в фарватере политики США, следовало судить не по степени ее сдержанности к Москве и даже не потому, что она критиковала в Самаре, где проходила встреча в верхах России и ЕС, запрет на демонстрацию, организованную Каспаровым. В этом она явно не походила на своего предшественника. Но настоящим критерием был ответ на вопрос: отступит ли новый канцлер от договоренности Путина со Шрёдером о строительстве газопровода по дну Балтийского моря? Она не отступила, несмотря на то что этот шаг мог расположить к ней администрацию Буша в максимальной степени.
Основным критерием политической ориентации президента Николя Саркози могло стать его отношение к полновесному возвращению Франции в военные структуры НАТО. Он вначале пообещал представить «полноценно атлантическую» Францию уже на саммите НАТО в 2009 году. Однако позже, перед тем как в порядке ротации он возглавил Европейский союз, Саркози выступил в поддержку идеи создания чисто европейской военной структуры, которая хоть и будет иметь связи с НАТО, но останется автономной организацией ЕС. Саркози также является сторонником создания Еврокорпуса, который призван заниматься и производством вооружений, и миротворческими операциями. Восторжествуют ли предложения Саркози, покажет время. Но ведь идея общей валюты евро была не менее трудной для одобрения ЕС, но ее пробила Германия во время своего председательствования в Союзе.
Отдельные голлистские черты все больше выпирают в поведении Саркози. Он добился успеха самостийно, без США, организовав конференцию среднеземноморских государств. Конференция образовала Среднеземноморский союз, возглавляемый президентом Франции Саркози и президентом Египта Мубараком, а не США. Саркози стал играть заметную роль в политическом урегулировании на Ближнем Востоке, во многом разделил успех нормализации сирийско-ливанских отношений, начала сирийско-израильских переговоров. Саркози взял на себя роль посредника и сыграл эту положительную роль во время кризиса в отношениях между Россией и Грузией (об этом позже) в августе 2008 года. При этом министр иностранных дел Франции, участвовавший в посреднической миссии вместе с Саркози, прямо отвел возможность вовлечения в эту миссию США, так как «они являются стороной в конфликте».