Мир без теней

Бушков Александр Александрович

Сварог удовлетворенно улыбнулся:

– Перетолмачтивать, на понятный язык не прошу, и так все ясно: отнюдь не желаете мне здоровья и счастья, наоборот. Что ж, это позволяет селать вывод: эмоции вам так же свойственны, как и людям. Ну, давно известно, что волки способны на самые разнообразные чувства.

Итак, Патареста мы взяли, и он сидит неподалеку от вас...

Вот это уже 6ыл высокопробный блеф, расхожая полицейская ухватка. На совещании «тройки» было постановлено: чтобы не всполошить веральфов раньше времени, пока не узнают о них достаточно, новых арестов не производить. Но откуда Даутверту знать, как в реальности обстоят дела? Самое интересное: Сварог не чувствовал в нем ни тени магии, как когда-то было и с Дали. Впрочем, нельзя исключать, что свои особые способности у веральфов все же

есть — только магия и Империи, и Талара не способна их усмотреть. Зато сведущие кое в каких искусствах земные книжники сразу усматривают черную магию в иных текстах Изначальных...

Сварог резко поменял тон, заговорил холодно, деловито:

– Ну, хватит. Не будем разгонять метлой облака (старая здешняя поговорка, аналог русской насчет толчения воды в ступе). Поговорим лучше о вашем положении. Оно у вас насквозь безрадостное и печальное. Безнадежное. Никто не знает, что вы здесь, никто не выручит. И никто здесь с вами не станет церемониться. Могу вас хоть на куски изрезать, никто не узнает и не накажет. Не сомневаюсь, что ваше поганое племя к боли относится так же, как люди. Ну, а если вы все же переносите любую боль, простите за невольный каламбур, безболезненно... Увезу вас в Империю, чтобы испробовали на вас тамошние средства... Будете говорить или станете молчать? Повторяю, вы в безвыходном положении. Иначе не сидели бы здесь, не ссали под себя и не ругались в бессильной злобе. Итак?

Веральф молчал, посверкивая глазами.

– Ведите его, - распорядился Сварог. Стражники, крепко сцапали веральфа за локти, вывели его в коридор. Следом шли Сварог и Баглю. Идти пришлось недолго, через какой-то десяток уардов остановились перед капитальной дверью в торце коридора. Стражник проворно распахнул ее свободной рукой...

Как всегда перед работой, пыточная пребывала в безукоризненном порядке. Разнообразнейшие инструменты для добывания истины (Сварог не знал предназначения многих и не хотел знать) аккуратно разложены на столах, металлические предметы начищены, веревки не разлохмачены, кожаные ремни без единой дырочки. Чисто и подметено, постарались ходившие под подпиской уборщики (правда, здешние подписки были незатейливыми и сводились к одной фразе: «Будешь болтать, башки лишишься»). В воздухе витал неповторимый запашок смерти, крови, страданий и страха - но Сварог к нему давно притерпелся и перестал замечать.

Как Сварог и ожидал, рядом с большими клещами с наточенными до бритвенной остроты концами лежала пухлая растрепанная книга в захватанном грязными пальцами бумажном переплете и с соответствующим завлекательным названием. На многоцветной обложке усатый красавец в белоснежной рубашке с пышными кружевными манжетами пылко обнимал сомлевшую красотку в богатом дворянском платье, всю в кружавчиках и самоцветах. Потрошило нежно обожал подобную изящную словесность - сентиментальные, полные роковых страстей любовные романы. Вот и сейчас Сварот привез ему два творения прытких и плодовитых имперских виртуозов пера, еще не успевших попасть к таларским печатникам.

Потрошило, Потрошитель и малость заматеревший Потрошонок приветствовали его с радостным оживлением - работящие были люди.

– Кто к нам приехал, кто нашу бабушку зарезал...
– зловеще протянул Потрошило (приговорку эту он услышал как-то от Сварога и она ему очень понравилась.
– Я так понимаю к нам опять залетело Бывшее Небесное великолепие? Знакомы уже с такими, aгa. Я так кумекаю, государь, вы ему честь по чести предлагаете душу облегчить от грехов и вранья, а оне запираются?

– Молчит, стервец, - сокрушенно сказал Сварог - а мне очень нужно с ним по душам поговорить.

– Понятно. Ну, у нас тут и немые хором поют, до того обстоятельно и усладительно...

Потрошило обошел вокруг веральфа с вдохновенным видом скульптора, обозревающего нетронутую глыбу мрамора, ухмыльнулся: - Хороший постоялец, легкий.
– Повернулся к Сварогу.
– Сытенький, жизнью забалованный. Такие быстро петь начинают, как птичка квезаль, не дожилаясь чего-то серьезного, а то и вообще ничего не дожидаясь. Не привыкли к суровому обращению, поганцы. Как обычно поступим, государь? Сначала пустячки - нос и пальчики в тиски, уши калеными щипцами прижечь, под ногти иголок понапихать. А уж потом, если в согласие не войдет, чего

посолиднее, — он широким жестом обвел пыточную.
– Вон сколько здесь всякого добра...

– Как всегда, на ваше полное усмотрение, мастер.
– ответил Сварог, как обычно в таких случаях.

– Может, первым делом раком поставить?
– осведомился Потрошило.
– В два счета его шлюхой заделаем. Никто еще от этого не помер.

– Кто его знает...
– ответил Сварог.
– А вдруг у него привычки такие, что ему это только поправится?

Они привычно перекидывались деловитыми репликами так, словно веральфа здесь не существовало вовсе. Еще один отработанный метод, чтобы дать понять клиенту: человеческого существа в нем не видят нисколечко. Конечно, он краем глаза следил за веральфом и видел: как тот ни старался сохранить невозмутимость и гордую несгибаемость, в лице что-то изменилось, явственно промелькнула тень страха. Ну, это понятно: он не только человек, но еще и волк, а у волков однополая любовь не встречается совершенно. В отличие от человеков, царей природы...

– Так ведь проверить проще простого...
– рассудительно заметил Потрошило.

– А если он из тех, кто исключительно иначе блудит - сказал Сварог, с радостью заметив на лице веральфа тень возмушения.
– Есть и такие, сами знаете.

– Тоже не загадка из хитромудрой науки математики, - тут же откликнулся Потрошило.
– Сразу будет видно...

– Убедили, - сказал Сварог.
– И это на ваше усмотрение.

– У меня все готово, государь, - заверил Потрошило, кивнув в сторону стоявшего в двух шагах Потрошителя.

Тот, прекрасно знакомый с этой своей ролью в процессах добывания истины, держался соответственно: таращился на верадьфа, шевеля усами, благостно улыбаясь и похлопывая себя пониже пряжки...

В жизни все обстояло совершенно наоборот. Потрошитель нежно и трепетно любил всех на свете женщин, исключая дурнушек и толстух. А поскольку к тому же овдовел несколько лет назад, на личном фронте все у него обстояло прекрасно. Не раз случайные подружки пытались его окрутить - мужик видный, при солидной профессии и неплохих заработках, лично известен королю, - но Потрошитель всякий раз уворачивался с помощью какой-то нехитрой, но эффективной отговорки. Кажется, вкручивал, что его должны избрать старшиной цеха палачей, а некая секретная бумага запрещает занимать эту престижную должность женатым - ради пущего соблюдения служебных тайн. Женщины, понятно, и не пытались проверять, есть ли такая бумага - да и возможностей к тому не имели...

Увы, была и оборотная сторона. По живости характера Потрошитель порой, хотя и не часто, влипал в конфликт с законом. Обычно его вытаскивал из неприятностей глэрд Баглю, но пару раз приходилось вмешиваться и Cвapoгу. Последний случай произошел не далее как на прошлой неделе. На ярмарке в столицие Потрошитель взялся ухлестывать за смазливой крестьянской молодушкой, торговавшей живыми и битыми гусями. Объявился конкурент, настроенный столь же решительно. Слово за слово - схватились за ножи, не утруждая себя поиском укромного местечка. До смерти Потрошитель риваля (Риваль - соперник (с франц.)) не убил, благодаря чему избег клановой мести, но порезал качественно. Переполох, женский визг, собрались зеваки, нагрянула городская стража. Потрошителя повязали и отволокли к квартальному судье, до разбирательств определившего дуэлянта-победителя на нары. В некоторых отношениях Глан был страной ничуть не патриархальной. Как и в других королевствах, в здешнем Карном кодексе была статья о запрете на дуэли для благородных, статья «буянство с употреблением белого либо огнепального оружия». (Белое оружие - холодное. Огнепальное как легко догадаться - огнестрельное.) Как и в других королевствах, дуэлей это не искоренило, разве что оттеснило в местечки поукромнее. Специфика Глана состоит только в том, что в других странах простонародье выясняет отношения на кулаках (а крестьяне еще порой кольями-вилами - но не топорами; того, кто в драке схватился за топор, автоматом судьи отправляют на каторгу). Ну а в патриархальном Глане и людям простого звания зазорно выйти на улицу без внушительного ножа на поясе. А поскольку вспыльчивый нрав гланцев давно вошел в поговорку, распространенную по всему Талару, ножи частенько выпархивают из ножен, словно вспугнутые воробьи...