Мир будущего в научной фантастике
Шрифт:
Известный французский писатель Пьер Гамарра, выступая на международном симпозиуме, посвященном детской литературе (Прага, 1964), так охарактеризовал эту литературную продукцию:
«Подобно тому, как существуют жестокие и зловещие волшебные сказки, существуют жестокие и зловещие рассказы в области литературной фантастики. В этом новом рождающемся жанре иногда находят место глупые, псевдонаучные и искусственно надуманные истории. Под видом фантастики протаскиваются воинственные, колониалистские и расистские сюжеты. Мы находим их — увы — слишком много в иллюстрированной продукции комиксов. Но ведь это же не научная фантастика!»
В данном случае нас интересуют не поставщики комиксов, а писатели, признанные серьезными и ведущими представителями современной англо-американской фантастики, и книги, в которых
Первое, что бросается в глаза,- социальные пророчества американских и английских фантастов исходят не из идеи прогрессивного развития общества (на основе чего создавались все классические утопии), а из идеи регресса общества, угасания, вырождения, грядущей гибели человечества. Слово «утопия» к современной западной фантастике применимо, как правило, только с частицей «анти», и недаром буржуазные критики и писатели сами употребляют термин «антиутопия», когда речь заходит о социальной фантастике. Например, американский теолог Уолш Чед, преподающий богословие в кембриджской епископальной школе (штат Массачусетс), в книге с весьма выразительным заглавием «От утопии к кошмару» (Лондон, 1963) вынужден констатировать непреложный факт: утопический роман в западной литературе прекратил свое существование в XX веке; на смену ему пришел роман антиутопический, рисующий будущее в самом мрачном свете, и это является одним из красноречивых свидетельств идейного кризиса и духовного обнищания буржуазии.
Великая Октябрьская революция и образование лагеря стран социализма после второй мировой войны — два истори ческих рубежа, доказавшие всему человечеству, что социализм из утопии превратился в реальность. Это и отбило охоту у прекраснодушных мечтателей либерального толка создавать новые утопии. Логика истории приводит к тому, что утопия без социализма и коммунизма вырождается в «антиутопию».
Реакционный философ Николай Бердяев говорит об этом без всякого подтекста: «Утопии кажутся гораздо более осуществимыми, чем мы некогда предполагали, и мы находимся здесь перед вопросам, являющимся трудным, но трудным совсем по-новому: как мы можем избежать того, чтобы они действительно осуществились?»
Романы-«антиутопии» для того и создаются, чтобы сеять у людей уныние и неверие в светлое будущее человечества. В нашей печати давно уже получила подобающую оценку «антиутопия» английского писателя Олдоса Хаксли «Великолепный новый мир» — откровенный пасквиль на идеал коммунистического общества. И в предсмертной книге «Остров» (1962) Хаксли проявляет себя как воинствующий антигуманист.
Вымышленный остров Пала, жители которого, по представлениям автора, достигли высшего общественного прогресса и благополучия, становится жертвой агрессии и возвращается в орбиту капиталистического мира со всеми его противоречиями. «Мы все грешники на одном космическом корабле,- говорит один из героев романа,- и корабль этот постепенно погружается… Отдельные крысы пробуют бежать с него, но им не удастся уйти далеко. История да и другие крысы всегда позаботятся, чтобы они потонули со всеми остальными. Вот почему у Палы нет ни малейшей надежды».
«Нет ни малейшей надежды…» Этот мотив доминирует почти во всех произведениях западной научной фантастики- и когда человек сталкивается со стихийными силами природы, и с общественной неустроенностью, и когда он вовлекается в водоворот политических страстей и пытается осознать свое назначение в непонятном, пугающем его мире…
Беспомощность человека перед беспощадными силами мироздания, неумолимыми и неотвратимыми,- так можно охарактеризовать одну из самых распространенных тем, которым посвящены десятки романов, рассказов, повестей.
В 1961 году в Лондоне и одновременно в Нью-Йорке вышел роман Брэйна Элдиса «Долгие сумерки Земли». Писатель использует сомнительную астрономическую гипотезу о предстоящем разогревании Солнца. Яростно пылающее светило постепенно уничтожает все живое на Земле. Низкорослые зеленокожие существа с дикарскими обрядами — все, что осталось от человечества,- прячутся в дуплах деревьев. Нет ни городов, ни селений. Единственные орудия труда — палка и камень.
Не сулит людям ничего хорошего и роман молодого английского писателя Балларда «Потонувший мир» (Лондон, 1963). Эксплуатируя ту же астрономическую гипотезу,
Баллард — один из тех фантастов, кого особенно ценят критики-снобы, презирающие «дидактическое» направление в литературе. Им очень нравится, что многочисленные рассказы Балларда написаны изощренно и красиво, но по существу ни о чем. Это один из примеров ухода современной буржуазной фантастики в беспредметность.
Но ни Элдис, ни Баллард ничего нового не выдумали. Еще накануне и в годы первой мировой войны на Западе появлялись фантастические романы о грядущей гибели нашей планеты. Один из них, «Гибель Земли», был написан, между прочим, известным французским беллетристом Рони-старшим. Писатель положил в основу романа прямо противоположную гипотезу-постепенное охлаждение Солнца, которое приводит людей к таким же бедствиям.
А вот английский писатель Джон Уиндхем попытался придумать нечто новое. В его романе «День Триффидов» (1958) смерть человечеству несет не разогревающееся или потухающее Солнце, а особый вид растений, неведомо откуда попавших на нашу планету.
Странные растения! Они наделены эмоциями и даже способностью мыслить. Мало того, эти растения могут медленно передвигаться, снабжены ядовитым жалом и обладают удивительной жизнеспособностью. Но люди, вместо того чтобы истребить этих опасных представителей инопланетной флоры, разводят целые плантации «триффидов», извлекая из них эфирные масла. И вот приходит день, когда триффиды бросаются в наступление, вытесняя с занятых ими территорий все живое. Люди вынуждены отступать, так как не найдены способы борьбы со страшными растениями… Роман «День Триффидов» был экранизован. Английский критик, редактор журнала «Новые миры научной фантастики» Джон Карнелл писал в рецензии, что, когда он вышел на улицу после сеанса, ему всюду чудились притаившиеся триффиды.
Если в этих романах человечество погибает по не зависящим от него причинам, то в целой серии других порожденных военным психозом и термоядерной истерией, цивилизация уничтожается в результате опустошительных тотальных войн.
Пол Андерсон в рассказе «Прогресс» (1961) изображает жизнь на Земле через несколько столетий после атомной мировой войны, которая каким-то чудом не коснулась коренных жителей Новой Зеландии — маорийцев.
Став лидирующей нацией, они способствуют искусственному разъединению народов, раздроблению государств, ликвидации тяжелой промышленности. Когда в Индии под руководством браминов, опять занявших ведущее положение, заново открывается атомная энергия, группа маорийцев тайно разрушает построенный там термоядерный реактор. «Слава богу! Мы имели уже однажды высокую технику и знаем, к чему это приводит!» С точки зрения маорийцев, а может быть, и самого автора, человечеству для благополучия и счастья вполне достаточно парусных судов, ветряных мельниц и приливных электростанций, сохранившихся от прошлого.
А вот Самюэль Делани, автор романа «Драгоценности Эптора» (Нью-Йорк, 1962), заглянув на полторы тысячи лет вперед, нашел на нашей Земле переродившихся людей и чудовищных животных, возникших в результате радиоактивных излучений, а ©место цивилизации и науки — идолопоклонство и магию.
Эти мрачные пророчества прямо перекликаются с пессимистическими взглядами многих буржуазных ученых и публицистов, не верящих в способность народов предотвратить угрозу всеобщего самоубийства. «Человечество уподобилось пороховнице, в которой свободно дерутся дети с карманами, полными спичек,- пишет французский буржуазный политический деятель Рене Жилуэн в книге с пугающим названием «Современный человек — свой собственный палач». Считая, что наука и техника на их нынешнем уровне выросли в грозную силу, несущую людям неминуемую гибель, Жилуэн пророчествует: «День и час катастрофы — неизвестны. Нельзя предвидеть случай, который ее вызовет. Но то, что она должна произойти и, притом, скоро,- очевидно».