Мир чудес
Шрифт:
– Ах, какая милая старомодная болтовня, дорогой мой Рамзи. Спасибо, что тебе стыдно за меня, потому что сама за себя я уже давно разучилась стыдиться. Но твою тайну я выдала вовсе не для того, чтобы тебя позлить. Я хотела подчеркнуть, что ты тоже сыграл свою роль в этой истории. Очень необычную роль – не менее странную, чем в твоих легендах. Одним своим действием – но кто (разве что такой же мрачный кальвинист, как ты сам) сочтет тебя виновным лишь потому, что ты отпрыгнул в сторону и снежок пролетел мимо? – ты вызвал к жизни все, о чем мы слышали здесь на протяжении последних вечеров. Так это ты причина всех бед в жизни Магнуса, или он – причина всех бед в твоей? Кто может отделить семена от плевел? Но ты собирался что-то сказать о мифе, дорогой? Не терпится услышать, как ты повернешь историю, что рассказал нам Магнус.
– Не поверну, а объясню.
– Я знала, что ты и до святых доберешься.
– Если обратиться к агиографии, мы найдем в ней легенды и множество великолепных изображений святых, убивающих драконов. И не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться: эти драконы воплощают не только мировое зло, но и зло, которого не были чужды и сами эти святые. Правда, поскольку речь идет о святых, то драконов своих они, как сообщается, поубивали. Но мы-то знаем, что драконы живы. В лучшем случае они приручены и посажены на цепь. На картинах мы видим, как святой Георгий и моя любимица святая Екатерина побеждают страшное чудовище – язык у него высунут и вид такой, будто оно глубоко сожалеет о неправедно прожитой жизни. Но я убежден, что Георгий и Екатерина не убили этих драконов, потому что тогда эти святые стали бы воплощением сплошной добродетели и, лишенные всяких человеческих черт, возможно, вызвали бы к жизни непоправимые несчастья, как это всегда случается с однобокими людьми. Нет, они держали этих драконов при себе. Они были христианами, а христианство благословляет нас на поиски одного только добра и остерегает от всякого зла, а потому они, вероятно, уши прожужжали своим драконам всякими россказнями: мы, мол, такие терпимые и добропорядочные, что оставим вас в живых. Возможно даже, что они время от времени делали своим драконам поблажки: сегодня ты можешь немного дыхнуть огнем, а ты – повожделеть вон к той невинной девушке, но попробуй только сделать хоть один неверный шаг, и ты ох как пожалеешь. Ты должен быть абсолютно покорным драконом и не забывать, кто из нас хозяин. Это христианский образ действий, и именно так действовал Магнус в отношении Виллара. Он не убил Виллара. Вилларова суть живет в нем и по сей день. Но он победил Виллара в себе. Вы обратили внимание, как он сейчас веселился, прощаясь с нами?
– Обратил, обратил, – махнул рукой Инджестри. – Правда, не понял. Это не было похоже на вежливую улыбку человека, который прощается с гостями. И он явно смеялся не над нами. Я подумал, может, это смех облегчения – словно у него камень с плеч свалился.
– Этот смешок насторожил меня, – сказал Линд. – С юмором у меня плоховато, а потому я хочу точно знать, над чем смеются в моем присутствии. Вы знаете, над чем он смеялся, Рамзи?
– Да, – ответил я, – кажется, знаю. Это был смех Мерлина [99] .
99
Мерлин – один из персонажей сказаний о короле Артуре, поэт и провидец, герой поэмы «Жизнь Мерлина», принадлежащей перу писателя XII в. Гальфрида Монмутского – благодаря этой поэме Мерлин и стал популярен.
Он смеялся, потому что знал: разборчивый молодой человек получит удар кинжалом, даже не успев испачкать подошв своих новых сапог. – Вот как выглядит история «разборчивого молодого человека» у Гальфрида Монмутского:
…я увидел,Как сапоги покупал человек и заплаты в придачу,Чтобы, до дыр износив сапоги, когда швы разойдутся,Их опять починить и вновь(Перевод С. Ошерова)
– Я не знаю, что это такое.
– Если Лизл не возражает, я снова обращусь к мифологии. У волшебника Мерлина был странный смех – он смеялся, когда другим было совсем не смешно. Он смеялся над нищим, который оплакивал свою судьбу, лежа на мусорной куче. Он смеялся над ветреным молодым человеком, который выбирал себе пару сапог так, словно важнее этого в жизни ничего нет. Он смеялся, потому что знал: под мусорной кучей лежит золотая чаша, которая сделала бы нищего богачом. Он смеялся, потому что знал: разборчивый молодой человек получит удар кинжалом, даже не успев испачкать подошв своих новых сапог. Он смеялся, потому что знал, что будет дальше.
– И конечно же, наш друг знает, что будет дальше в его истории.
– А потому у нас есть все основания предполагать, что в Англии его ожидает поразительный поворот судьбы? – спросил Инджестри.
– Мне известно не больше, чем вам, – сказал я. – Я не очень часто слышу смех Мерлина, хотя мне кажется, мое ухо чувствительнее к нему, чем уши большинства людей. Но он говорил о том, что еще неизвестно, каким вином наполнится тот хорошо прокопченный мех, каким он стал. Я не знаю, что это за вино.
Но Инджестри, в отличие от других, такой общий ответ явно не устраивал.
– И что же, мы об этом никогда не узнаем? Как нам это выяснить?
– Ну, уж это от вас зависит, – сказал Линд. – Разве вы не собираетесь пригласить Айзенгрима в Лондон посмотреть отснятый материал? Вызовите его в Лондон и попросите продолжить.
На лице Инджестри застыло выражение неуверенности.
– Не знаю, сможем ли мы наскрести столько денег? – произнес он. – Корпорация довольно прижимиста, когда дело касается непроизводственных расходов. Конечно, мне бы хотелось его пригласить, но если мы сильно выйдем за рамки бюджета, то мне укажут мое место, как говорили слуги в те дни, когда знали про себя, что они – слуги.
– Да ну, глупости, – сказал Кингховн. – Вам это вполне по силам.
Но с лица Инджестри не сходило выражение озабоченного, сморщившегося ребенка.
– Я знаю, что беспокоит Роли, – кивнула Лизл. – Он думает, что расходы на Айзенгрима он из Би-би-си еще сумеет выжать, но не сомневается, что на меня и Рамзи денежек ему не дадут. А он такой милый – ему и в голову не приходит, что Магнус мог бы отправиться в такую поездку без нас. Разве нет, Роли?
Инджестри посмотрел на нее.
– В самую точку, – сказал он.
– Не беспокойтесь, – сказала Лизл. – За себя я заплачу. И даже этот старый ворчливый скряга Рамзи, может быть, раскошелится на несколько пенсов. Сообщите нам, когда приехать.
И тогда наконец они отбыли к себе в гостиницу. Когда мы с Лизл вернулись в лоно готического возрождения, то есть в огромный мрачный зоргенфрейский холл, я произнес:
– Хорошо, что ты сегодня вспомнила про Иуду Леввея. Его почти забыли. Но ты ошибаешься, если думаешь, что о его жизни после распятия Христа ничего не известно. Есть апокрифические «Деяния Фаддея» – прозвище у него такое было: Фаддей, – в которых все о нем рассказано. Эти Деяния не вошли в Библию, но они существуют.
– И что они собой представляют?
– Сплошные чудеса. Настоящая «Тысяча и одна ночь». А он – в самом центре событий.
– Ну, а я что говорила?! Очень по-человечески. Уверена, он сам их и написал.
II. Смех Мерлина
1
Работал Юрген Линд не торопясь, а потому на доведение до ума «Un Hommage `a Robert-Houdin» потребовалось больше времени, чем мы предполагали, и прошло почти три месяца, прежде чем Айзенгрим, Лизл и я отправились в Лондон, чтобы посмотреть, что же получилось. Из вежливой формулы приглашения вытекало, что критика приветствуется. Айзенгрим исполнял в фильме главную роль, а Лизл вложила в предприятие немалые деньги, предполагая через два-три года вернуть их с хорошими процентами, но я думаю, все мы прекрасно понимали, что если начнем критиковать Линда, то особого восторга это не вызовет. И тем не менее приличия были соблюдены.