Мир Дому. Трилогия
Шрифт:
– Ну здорово, Сергей Данилыч, – сказал Важняк, с улыбкой разглядывая Серегу. – Как ты тут? Что-то бледноват…
– Хорошо, товарищ генерал, спасибо, – просипел Серега. – Готов в строй…
Важняк добродушно ухмыльнулся.
– Успеешь в строй. Отдохни недельку, силенок наберись – а там и включайся. У тебя теперь дел будет – по горло…
– Сдал я?.. – чуть приподнявшись, спросил Серега. Непонятно было, то ли в курсе уже командование про его подвиги, то ли нет еще…
– Сдал?.. – Важняк, откинувшись назад, заржал на всю палату. Серега в первый раз видел его так близко, буквально в метре
– Главное – порадовал, – вставил Наставник.
– И это тоже, – кивнул Важняк. – Расскажи-ка лучше, как ты это месиво устроил? Коммуникатор твой сразу на отсмотр отдали. И по треку прошлись. Судя по следам, воевал серьезно. Трофеям твоим уже ноги приделали, а вот следов достаточно. Страус – раз; ППК гусеничный – два; и на десерт сколько-то киборгов в фарш… Я так полагаю – стандартный десяток сопровождения. Когда хронологию будешь писать – чтоб все до последнего изложил! Будем тебя в учебную программу включать. Как пример для молодых и подрастающих…
– Я столько не планировал… – откинувшись на подушку, пробормотал Серега. Говорить он в полный голос не мог – слабость накрыла такая, что кулак не сжать. К тому же и комната опять начала проворачиваться, словно на карусели… – Я с самого начал на страуса нацелился… А остальное… Завалил его – и там понеслось одно за другим… Экспромтом. Потом уж этих… а потом и платформу пришлось…
– Ты, конечно, дал, Сергей Данилыч… – Важняк недоверчиво ухмыльнулся. Теперь он смотрел на своего молодого офицера по-новому, будто увидел его с другого ракурса и хотел рассмотреть во всех подробностях… – Давай, Иваныч, готовь представление. Награждать будем. В одиночку столько ухлопать… Ты, товарищ Карбофос, маньяк-убийца какой-то…
– Кто-кто?.. – не сразу сообразил Серега. Удивился – аж силенки нашлись на подушке приподняться. – Карбофос?!..
Важняк, оскалившись, снова загоготал, утирая левой рукой глаза.
– Карбофос, Карбофос… – усмехнувшись, ответил вместо него Наставник. Похлопал воспитанника по плечу. – Тебя, Сергей, иначе уже не называют. Карбофос, убийца тараканов. Позывной, добытый с боем. На всю жизнь теперь твое.
– Теперь жди, в обойму к тебе очередь выстроится, – улыбнулся Важняк. – Такого еще не было у нас. И мало того, что настриг – так еще из Джунглей выполз! Две недели пропадал – и нате, заявляется…
– Я что же… сам? – снова удивился Серега. Последнее, что он помнил – лестницу на триста пятидесятый и тусклый диод фонаря на последнем издыхании. А потом – тьма. Как снаружи, так и внутри, под черепушкой.
– Ну не прям до КПП – но полз ты уверенно, как по азимуту. Небыстро, правда… Прямо скажем – вообще не быстро, – с улыбкой развел руками Важняк. – На нашем горизонте тебя подобрали, недалеко от лестницы ушел. Обойма вышла на охоту – и через час возвращаются, тебя тащат. Идем, говорят, – а тут он навстречу ползет. Ну как ползет… руками-ногами сучит, а сам на месте. Думали – не жилец. Крови ты много потерял. Общее истощение, обезвоживание… и как только добрался…
Серегу передернуло. Рюкзак он не нашел, автомат тоже – видать, кадавры оприходовали. А с ними и провиант, и самое главное – воду! Они хоть и нелюди, но жрать-пить и им тоже надо. Язык до сих пор хранил вкус холодного шершавого бетона – там, куда раз в полчаса падала капля воды из щели в секциях тюбинга, он вылизал все. А потом долго лежал на спине и ртом ловил эти драгоценные капли, считая секунды, каждая из которой казалась вечностью. И плевать было, тяжелая[142] это вода или обычная – смерть от жажды в полный рост стояла… Радиацией не фонит – и то хорошо. И это тоже теперь на всю жизнь с ним. Навсегда запомнилось.
– Есть еще, кто не вышел? – спросил он.
– Есть, – помрачнев, кивнул Наставник. – Крамсков и Харитонов. Но это уже после тебя. Искали и их, и тебя искали… не нашли. Так и решили, что сразу трое долой. А ты – возьми и объявись!.. Ты где ж прятался? Почему к своим не вышел? Наверняка ведь проходили мимо тебя.
Серега молчал. Дорого бы он дал, чтоб самому это знать… На автопилоте шел, на одних инстинктах выползал. От любого шевеления шарахался, в любую нору, в любую расщелину забивался. Первую неделю он еще помнил, вторая же плавала в тумане. В черной клубящейся мгле, зияющей провалами. Но внутренний компас тащил и тащил его вперед – метр за метром, день за днем. И все же – осилил дорогу…
Дверь чуть приоткрылась, и в медотсек снова заглянула медсестричка.
– Товарищ генерал!.. – сердито зашипела она – да еще и рукой на Главу замахала. – Время же!.. Говорили – пять минут! А сами уже двадцать заседаете! Я сейчас Петру Андреевичу пожалуюсь!
Важняк немедленно поднялся. Вместе с ним встал и Наставник.
– Все-все, уходим. Отдыхай, Сотников. Утомлять больше не будем. Правильно сестра говорит – неделю в отключке валялся, а тут мы на тебя насели. Отдыхай, товарищ старший лейтенант. Теперь все хорошо у тебя будет.
Весть о том, что сержант Сотников – а теперь целый старший лейтенант! – добыл на экзамене боевую платформу, Дом облетела мгновенно. Конечно, бывало такое не раз, что ППК валили в паутине – но это на охоте или во время наката, брали ее целой обоймой, с крупного калибра. А тут – на Инициации!
Впрочем, Серега склонен был думать, что это больше удача, чем умение. Считай – повезло, что организмы разом за ним полезли, оставив ППК без сопровождения. И потом на платформе повезло. А уж как на обратном пути перло – просто жуть… Но Петр Иванович, выслушав всю историю, категорически с ним не согласился.
– Ну, ты здесь не прав, мой дорогой. Я по твоему рассказу вижу, что ты использовал все, что под рукой имел. Использовал по максимуму. Западню грамотную выстроил, целевую – это раз; про пулемет в мгновение ока сообразил – это два; схему сумел шустро собрать – три; ствол выставил удачно, чтоб рикошеты шли, – четыре; от ножа ушел – пять; да и платформу взял в конце концов! Тут сплошные плюсы тебе, везения чуточку. Ты видел свои шансы и умел ими воспользоваться. Довести до завершения. А уж домой ты возвращался и вовсе на одних инстинктах. Это значит что?.. Это значит, что навыки выживания в тебя накрепко вбиты. И все это вкупе – ой как дорого стоит…