Мир дзэн
Шрифт:
В. Если это так, какой Дхарме учат все будды, когда они являются в мире?
О. Появляясь в мире, все будды учат только Единому Уму. Так, Гаутама Будда без слов передал Махакашьяпе учение о том, что Единый Ум, который есть субстанция всего, слит с Пустотой и заполняет собой весь мир явлений. Это называется Законом всех будд. Его можно обсуждать, но неужели ты серьезно надеешься обрести истину через слово? Истину нельзя воспринять ни субъективно, ни объективно. Полное понимание может прийти к тебе только как неизъяснимое таинство. Приближение к нему называется Вратами Тишины, что за пределами всякой деятельности. Если ты хочешь понять, знай, что внезапное просветление приходит, когда разум освобождается от всей
25
Эти слова напоминают изречения многих мистиков — буддистов, христиан, индуистов и суфиев, — которые выражали свои переживания словами. То, что Хуан-бо называет общим забвением синь (разум, мысль, восприятие, понятия и т. п.), подразумевает полный отказ от себя, на чем настаивают суфийские и христианские мистики. Действительно, он использует именно эти слова: «Да исчезнет „Я“ полностью». Такое поразительное сходство выражений у разных мистиков, разделенных временем и пространством, не может быть простым совпадением. Вряд ли люди, совершенно не знакомые друг с другом, случайно могли похоже рассказывать о своих воображаемых странствиях. На этом основании можно предположить, что все, о чем они повествовали, происходило на самом деле. Видимо, этой точки зрения придерживался Олдос Хаксли, когда писал свою ценную работу «Вечная философия».
Дзэн-буддийские истории
[Н. У. Росс: Эти истории были взяты из разных сборников, повествующих о жизни и обучении дзэн-буддистов, в том числе из классического труда XIII в. «Сясэкисю» («Собрание камня и песка»), переведенного с японского языка Нёгэном Сэндзаки и Полом Репсом. В 1939 г. книга вышла в Америке и Великобритании под названием «101 дзэнская история». В 1957 г. эти истории были переизданы как часть книги «Плоть и кости дзэн», [26] компиляции дзэнского и до-дзэнского материала, который много лет собирал один из переводчиков — Пол Репс.
26
Charles Е. Zen Flesh, Zen Bones. Rutland; Tokyo, 1957.
В кратком предисловии к изданию 1957 г. Репс так написал о «старом дзэн»: «Вот остатки его кожи, плоти, костей, но не его костный мозг, который словами не описать». Имелся в виду знаменитый рассказ о первом дзэн-буддийском патриархе, монахе Бодхидхарме, который в VI в. впервые принес «великое учение» из Индии в Китай. Как-то Бодхидхарма вызвал к себе своих немногочисленных учеников, чтобы проверить, насколько глубоко поняли они учение. Каждый из них внес свой вклад в вопрос о «природе истины». Первому Бодхидхарма сказал: «У тебя моя кожа», второму — «У тебя моя плоть», третьему — «У тебя мои кости». Четвертый ученик, Эка, только молча склонился в поклоне. И Бодхидхарма сказал ему: «У тебя мой костный мозг».]
Рёкан, дзэнский мастер, вел простую жизнь в маленьком доме у подножия горы. Как-то вечером к нему прокрался вор и увидел, что уносить там нечего. Возвратился Рёкан и задержал его. «Наверное, вы долго шли сюда, — сказал он грабителю, — негоже будет возвращаться с пустыми руками. Пожалуйста, возьмите в дар мою одежду». Растерянный вор взял платье мастера и скрылся.
В одной сутре Будда рассказал следующую притчу.
«Идя по полю, человек встретил тигра. Он побежал, тигр за ним. Добежав до обрыва, человек ухватился за корень дикого винограда и повис над глубокой расселиной. Сверху слышалось грозное рычание тигра.
В безумном страхе человек взглянул вниз и увидел другого тигра, который тоже хотел им поживиться. Один лишь корень поддерживал его.
Вдруг появились две мышки, белая и черная, и начали постепенно сгрызать корень. И тут человек увидел спелую землянику. Держась одной рукой за корень, другой он дотянулся до ягоды и положил ее в рот. Сколь же сладким оказался ее вкус!»
На беседы с мастером Банкэем приходили не только его ученики, но люди всех рангов и сект. Банкэй никогда не цитировал сутр и не углублялся в схоластическое мудрствование. Слова шли прямо от сердца учителя к сердцам его учеников.
Слава мастера раздражала одного из священников школы нитирэн, потому что его слушатели ушли от него к Банкэю. И вот себялюбивый священник пришел в храм, вознамерившись поспорить с Банкэем.
— Эй, учитель дзэн! — крикнул он. — Признай, что слушается тебя тот, кто уважает. А я вот тебя не уважаю. Сможешь сделать, чтобы и я тебя слушался?
— Иди сюда, покажу, — ответил Банкэй. Горделивый священник с трудом протиснулся через толпу.
Банкэй сказал с улыбкой:
— Встань слева от меня. Священник так и сделал.
— Нет, — сказал Банкэй, — перейди-ка направо: так нам удобнее будет разговаривать.
Священник перешел на правую сторону.
— Вот видишь, — заметил Банкэй, — ты повинуешься, и я полагаю, что ты достойный человек. Садись же рядом и слушай.
Когда приходишь к храму Обаку в Киото, видишь вырезанную над воротами гигантскую надпись: «Первый закон». Знатоки каллиграфии считают эти иероглифы настоящим шедевром. Двести лет назад их вырезал Косэн.
Сначала мастер написал все на бумаге, а потом искусные мастера увеличили рисунок и вырезали его на дереве. В то время с Косэном был дерзкий ученик, который делал чернила для мастера и постоянно был недоволен его работой.
— Нехорошо, — сказал он Косэну, увидев первый набросок.
— А так? — спросил мастер.
— Плохо. Даже еще хуже, — вынес приговор ученик.
Косэн терпеливо исписывал листок за листком, но и восемьдесят четвертая надпись «Первый закон» не заслужила одобрения строгого ученика.
Наконец, когда молодой человек ненадолго отлучился, мастер вздохнул с облегчением: «Наконец-то он меня не увидит!», — взял новый листок и написал, нисколько не заботясь о каллиграфии: «Первый закон».
— Великолепно! — воскликнул ученик, вернувшись.
Мастером храма Кэннин был Мокурай по прозвищу Тихий Гром. У него был ученик — мальчик по имени Тоё, которому исполнилось всего двенадцать лет. Тоё видел, что каждое утро и каждый вечер старшие ученики входят в комнату мастера, чтобы получить наставление в сандзэн, или личном руководстве, в котором они получали коаны, для того чтобы уберечь разум от бесплодного блуждания.
Тоё тоже захотел отправиться на сандзэн.
— Подожди чуть-чуть, — сказал ему Мокурай, — ты еще слишком мал.
Но мальчик все просил и просил, и учитель наконец сдался.
Вечером, в назначенное время, маленький Тоё подошел к порогу комнаты, где жил Мокурай. Он ударил в гонг, возвестивший его приход, три раза почтительно поклонился перед дверью, вошел и сел перед мастером в благоговейном молчании.
— Ты знаешь, что если стукнуть ладонями друг о друга, получится хлопок, — сказал Мокурай. — А покажи мне звук одной ладони.