Мир Гаора. 4 книга. Фрегор Ардин
Шрифт:
– Всё сделаю, Мажордом, – гаркнул Старший, выдерживая почти правильную стойку.
Мажордом милостиво кивнул и вышел. Гаор несколько озадаченно посмотрел ему вслед – он никак не ожидал таких порядков – и перевёл взгляд на Старшего.
– Эта твоя будет, – показал ему Старший на одну из кроватей. – Запоминай, тринадцатая от входа и слева. И ужинать пошли, всё остальное потом.
Гаор обрадовано кивнул.
Вслед за Старшим он вышел в коридор и мимо дверей – ещё спальни? Многовато что-то – вошёл в просторную, заставленную столами комнату. За столами сидели вперемешку мужчины, женщины, мальцы и девчонки. Все в тёмно-сером. Гаора несколько удивило сосредоточенное молчание, с которым все ели, так не похожее на весёлый шум
– Мир дому и всем в доме!
К нему обернулись не так удивлённые, как испуганные лица. И Гаор понял, что допустил промашку. Но в чём?
Это ему тут же объяснил возникший перед ним разгневанный Мажордом.
– Ты это что?! По-дикарски болботать вздумал?!
Хлёсткая и по-настоящему сильная пощёчина подкрепила внушение. Этого Гаор никак не ожидал и растерялся. И тут же вторая пощёчина.
– Я из тебя поселковую дурь выбью! – бушевал Мажордом. – Ты у меня болботанье своё забудешь. Не смей, понял, не смей!
Но это он уже слышал. Тогда его бил… Ардинайл, глава фирмы, мухлевавшей с энергоблоками, и с теми же словами. Но то был свободный, а этот – раб, пусть и старший. Но устраивать драку со старшим в первый же вечер, когда ещё ничего и никого не знаешь… неразумно. Ну ладно, сочтёмся.
Его молчание и неподвижность несколько успокоили Мажордома.
– Ладно, хватит с тебя, – прекратил, наконец, избиение Мажордом. – Но запомни, ещё раз услышу, что ты болбочешь, выпорю. Понял… Рыжий?
– Да, Мажордом, – ответил Гаор.
– Старшая по кухне, – позвал Мажордом. – Покорми его.
К ним подошла высокая женщина в белом глухом фартуке поверх тёмного платья.
– Идём, – просто сказала она.
Она подвела к одному из столов на десять человек и указала ему место.
– Здесь будешь сидеть. Запоминай.
– Спасибо, – ответил Гаор и совсем тихо почти беззвучно закончил: – Мать.
Она словно невзначай погладила его по плечу и отошла со словами.
– Сейчас дадут тебе.
И почти сразу две девочки, лет по тринадцати, тоже в белых фартуках и тёмных платьях, принесли ему глубокую тарелку каши, ложку, маленькую тарелочку с двумя аккуратными ломтями хлеба и кружку с горячим чаем. Вся посуда была из дешёвого, но фарфора. Сидевшие за столом ели молча, не глядя на него, и, казалось, даже не заметили его появления: настолько были заняты едой. Было это игрой или, в самом деле, так, Гаор не стал проверять, а углубился в еду. Каша была овсяной, из хлопьев, хорошо сваренной, даже чуть подмасленной, хлеба можно было бы и побольше, зато чай сладкий. И ел он если не с удовольствием, то с аппетитом.
Сидящий напротив него светлобородый мужчина вдруг негромко почти шёпотом спросил его.
– Тебя откуда привезли?
– Из Дамхара, – так же тихо ответил Гаор.
– И родом оттуда? – спросил ещё один.
– Нет, из Аргата.
Судя по всему, говорить здесь о том, что он принятой криушанин, не стоило.
– А в Дамхар как попал?
Гаор даже пожал плечами, настолько вопрос показался ему глупым.
– Продали.
Соседи по столу кивнули.
– Я Беляк, – сказал светлобородый, – в садовой бригаде.
– Рыжий, – ответно представился Гаор, – шофёр.
Молчание все-таки не было полным, переговаривались, но тихо и только с ближайшими соседями. Это не очень приятно напомнило Гаору училищную столовую, особенно в дни дежурства особо придирчивых капралов, но… ладно, бывало и хуже, и капралов водили за нос, и другое начальство. Хреново, что Мажордом – раб, а значит, как бы свой, но это тоже вполне поправимо. Нарываться не стоит, а укорот, если надо, дадим.
Ужин заканчивался, по столовой бегали девчонки в уже клеёнчатых длинных, почти до пола, фартуках, собирая
– Рыжий! – пробился сквозь усилившийся шум голос Мажордома.
Гаор шёпотом выругался и пошёл на зов.
– Да, Мажордом.
– Иди за мной, – распорядился Мажордом.
«Интересно, куда?» – хмыкнул про себя Гаор, следуя за Мажордомом. Первая растерянность уже прошла, и он чувствовал себя готовым к любым неожиданностям. Кажин знат, что всяко быват.
Кастелянша с двумя помощницами молча – как понял Гаор, из-за стоящего рядом Мажордома – выдали ему две смены белья, совсем нового зимнего армейского, тёмный комбинезон для работы в гараже, непромокаемую куртку на подстёжке с капюшоном для двора, две тёмно-серые рубашки, две пары грубых носков, две белые рубашки, хорошие брюки, хорошие кожаные ботинки, к ним две пары тёмных уже тонких носков и кожаную шофёрскую куртку, – для выездов с хозяином – догадался Гаор. Его догадку тут же подтвердил Мажордом.
– Не вздумай в гараж надевать, понял, дикарь? Это для хозяйского выезда.
«Ещё раз назовёт дикарем, поправлю», – мысленно решил Гаор, укладывая полученные вещи в аккуратную стопку.
– Отнеси и в шкаф повесь, – разжала губы Кастелянша. – За остальным потом придёшь.
Мажордом был рядом, поэтому Гаор только молча кивнул ей и вышел из вещевой. Но в спальню за ним не пошли. И потому, когда Гаор вошёл с вещами один, его встретили негромким, но достаточно дружелюбным градом расспросов. Кто, да откуда, да кем работаешь. Гаор заметил, что расспрашивающие достаточно умело и привычно располагаются вокруг него так, чтобы случайно заглянувший не догадался, что беседа общая, а двое мальцов торчат перед самой дверью, будто по своим делам, но так, что вошедший непременно наткнётся на них. Однако порядочки тут… Но в каком полку служишь, по тому Уставу и живёшь. И потому отвечал на вопросы негромко, развешивая и раскладывая вещи в шкафу и тумбочке, будто сам с собой разговаривает. Открыто подошёл к нему только Старший по спальне. Но ему, как сразу догадался Гаор, и положено, и поручено.
– Иди за остальным, – не криком, но достаточно громко распорядился Старший. – Потом разложишь.
– Мелочёвка там же? – так же спросил Гаор, выпрямляясь и оборачиваясь к нему.
– В соседней справа. Не заблудишься?
Гаор улыбнулся.
– Нет, Старший. Бывало и хуже.
Ему ответили понимающими улыбками и кивками.
Гаор вышел в коридор и отправился за остальными вещами, внимательно разглядывая окружающее. Народу немного, не слышно памятного по сторрамовской казарме весёлого вечернего шума, все проходят быстро и явно по своим делам. В заставленной стеллажами комнате рядом с вещевой он получил мыло в мыльнице, мочалку, два полотенца – маленькое для рук и лица и большое для душа, резиновые шлёпки, чтобы было во что переобуться после работы, щётки для одежды и обуви, баночку гуталина, коробочку с маленькими складными ножницами, нитками и иголкой для мелкой починки, моток меток, чтобы нашить на бельё, рубашки и полотенца… Мажордома рядом не было, и ему негромко и только ихними словами рассказали о правилах и порядках. Что для чистки и глажки есть отдельная комната, что бельё надо менять каждый день, потому и три смены. Одна на тебе, одна в стирке, одна в тумбочке, а постельное меняют каждую декаду. Заходить в чужую спальню под любым предлогом запрещено, а если сговорился с кем, то просись у Мажордома на ночёвку в специальную отдельную спальню, четыре таких клетушки, и он, если разрешит, даст тебе ключ и скажет, на ночь или только до отбоя можно. А если в другое время или ещё где застукают, то порка обеспечена.