Мир Гаора
Шрифт:
Гаор невольно улыбнулся воспоминанию...
...В существование моря Лутошка с трудом, но поверил после объяснений, что берега у моря есть, просто с одного берега другого не видно. А вот вулкан - огнедышащая гора, гора с огнём внутри и выливающейся лавой - в это Лутошка поверить не мог. Вот домовой, банник, кикиморы - девки болотные - это понятно, коли сам не видел, то другие, и матка про это сказывала, а вулканы... да мало ли что голозадые выдумают, так и верить всему, что ли ча? И оскорблённый недоверием к учебнику Гард решил устроить Лутошке наглядное пособие из старых покрышек, песка и земли за гаражом. А чтоб резина горела, послал Лутошку за бензином или соляркой. Он лежал под легковушкой,
...Хорошо, когда есть и такие воспоминания. А то ведь совсем погано, когда и вспомнить нечего. Нет, жил он эти полтора года неплохо, а что дальше будет? Что будет, то и будет. Загад не бывает богат. Сидели они все первого за ужином, отдыхая от праздника, когда вошёл в кухню хозяин, и он понял: вот и оно, не передумал. Хозяин оглядел их и распорядился.
– Рыжий, приготовь фургон.
Он привычно вскочил.
– Да, хозяин.
– Завтра с утра поедете со мной оба, и ты, и Лутошка. В Аргат.
Остальные ещё не поняли и смотрели с интересом. Но следующая фраза поставила всё на свои места.
– Большуха, дашь им каждому рубашку и штаны, какие похуже.
– Да, хозяин, - ответила сразу побледневшая Большуха.
Охнув, схватилась обеими руками за рот Красава. Замолчали остальные.
– Прямо в этом и поедут?
– сурово спросила Нянька.
Хозяин усмехнулся.
– Боишься, поморозятся? Нет, поедут в обычном, а перед отстойником переоденутся.
Еще раз оглядел всех и вышел...
...И опять же, сказал накануне, дал им возможность собраться и проститься. Не как у Сторрама, когда его прямо с работы выдернули. И в дороге... выпускал на оправку и не торопил, кормил досыта и горячим из термоса, ночевали фургоне каждый в своём спальном мешке с тёплым вкладышем. И самое главное - не лез с разговорами. То ли понимал, что им уже не до него, то ли... да хрен с ним, бывший он уже, капитан Ридург Коррант. И последние метки до Аргата они ехали в фургоне, Лутошка испуганно жался к нему, как новобранец под бомбёжкой.
– Сколько тебе лет, Лутошка?
– тихо спросил он.
– Шестнадцать?
– В цветень семнадцать будет, - всхлипнул Лутошка.
– Вот ты сколько с матерью был. Везучий ты, Лутошка. Мне вот не повезло.
– Ага, - Лутошка шмыгнул носом, - ага, я помню, ты говорил. Рыжий, а что теперь с нами будет?
– В отстойнике? Отведут в камеру, потом врач посмотрит, здоровье проверит, потом сортировка,
– Ага, ага, - кивал Лутошка.
– Рыжий, а бить нас не будут?
– Не знаю, - он усмехнулся.
– Это у меня третьи торги будут. Пока не били...
...Пока их не били. Выпустили из фургона в подземном гараже. Он успел шепнуть Лутошке, чтоб молчал и не рыпался. Хозяин, видно, всё оформил заранее, потому что сразу уехал, а их погнали по обычному конвейеру. Сверка номеров, распределение по камерам. Он боялся, что их отправят в разные камеры, но, похоже, хозяин сдержал слово и оформил их бригадой, потому и не разлучили. В камере их приняли хорошо, удивившись только, что их аж из Дамхара привезли. Родственников у Лутошки не нашлось, земельтоже, а вот у него неожиданно оказался свойственник по брату - братанич. И после мгновенной перетасовки на нарах они так и расположились наверху уже втроём. И распорядок был обычный. Правда, привезли их рано, так что они даже обед получили. Лутошка держался рядом, как приклеенный, и всё делал, как он. Нет, всё хорошо. Пока. И настолько, насколько вообще бывает хорошо на торгах. Лутошка уже успокоился и заснул, надо и тебе спать, сержант. Что мог, ты сделал, а остальное от тебя не зависит.
Гаор осторожно повернулся, напряг и распустил мышцы. "Всё, спать", - приказал он сам себе. И усмехнулся: "вот привык жить по приказу, барабанная шкура". А ведь и верно, бьют по тебе, как по барабану. А кричать нельзя...
...Дни в отстойнике длинные, но не тягостные. Потрепался, пожрал, поспал, потрепался, а там и отбой. Работать не надо, но и паёк... Только и хватает, чтобы не загнуться с голодухи, и приварка взять неоткуда. Но зато и трепаться никто не мешает, хоть в этом душу отвести. Гаор с удивлением услышал свои же рассказы про зоопарк. Надо же, сколько лет прошло, а гуляет. И про драку на дамбе, когда блатягам голозадым вмазали от души. Смотри-ка, тоже помнят.
Лутошку за его рассказы про вулканы подняли было на смех, но Гаор подтвердил, сказав, что сам не видел, но читал и работал вместе с одним мужиком из Кроймарна, так тот аж жил рядом с вулканом. Подивились, покрутили головами, что надо же каково быват, а там верь - не верь, а слушать не мешай.
– Рыжий, про фронт поври, а?
– Ага, шибко страшно тама?
– Когда как, мужики. Только или бояться, или выживать.
– Это ты точно, Рыжий. Бояться бойся, не лезь сдуру да нахрапом, а головы не теряй.
– И себя не роняй.
Лутошка проигрался в чёт-нечёт. Сдуру не остановился вовремя, довёл счёт до сотни, а там... либо лоб подставляй, либо пайком отдавай. Ну и... мало того, что ввалили почти до синяков, так ещё и Рыжий его за волосы и ухо оттрепал, приговаривая под общий смех.
– Не за то отец сына бил, что играл, а за то, что отыгрывался!
Было и больно, и обидно.
Оттрепав Лутошку, Гаор снял рубашку, намочил в раковине рукав и сделал Лутошке мокрый компресс на лоб, чтоб синяка не было, а то придерутся ещё у врача или на сортировке и снизят категорию.
Уложив Лутошку, Гаор насмешливо подумал, что если бы вовремя так оттрепали Гарвингжайгла, то он бы сейчас свободным был. Но... что сделано, не воротишь, а не сделанного не поправишь.
Привели новеньких, и среди них обращённый, к тому же новик. Прирождённые поздоровались, и им сразу отвели место на нарах, а обращённого окружили. Парень совсем недавно получил клеймо, лоб был ещё красный, ничего не знал и пытался сопротивляться осмотру, чем сразу напомнил Гаору, как тот сам попал в свою первую камеру. Парень оказался с трёхлучевой звездой, и его только слегка попинали и попугали, Гаору даже заступаться особо не пришлось. Но по праву водилы он сразу перешёл к делу.