Мир Гаора
Шрифт:
Первушка кивнула.
– И как?
– Как я хочу, - уже серьёзно ответил Гаор.
– Над своей памятью я сам хозяин.
– Ты раб!
– сердито сказала Первушка.
– Ничему ты не хозяин, помни. Ты весь в хозяйской воле, весь, понял?!
"Ээ, да у неё, похоже, свои заморочки", - весело подумал Гаор. И тут же сообразил. Ну да, это она о Милке, Милку-то она мать, а мать... мать и есть, с этим не поспоришь.
– Всё, - Первушка решительно отобрала у него пакет с колотым льдом, которым он захолаживал наливающиеся на лице синяки.
– Ступай.
– Спасибо, - вполне искренне поблагодарил её, уходя, Гаор.
День за днём. И как всегда. Вечером, уже перед отбоем, вдруг ожил селектор в спальне, и ненавистно знакомым капризным голосом рявкнул:
– Рыжий!
Гаор, стоя у своей кровати - учил Вьюнка правильно застилать - на мгновение замер, будто не поверив услышанному, но тут же пришёл в себя и, в два прыжка оказавшись у селектора, нажал кнопку ответа.
– Рыжий здесь, хозяин!
Спальня, зная, что сейчас в селектор пройдёт любой звук, затаила дыхание.
– Ко мне! Живо! Как есть!
– выплюнул три команды селектор и отключился.
Как есть, значит, в расхожем и в шлёпках? Ну нет, раз шило в заднице проснулось, то готовься к выезду! И Гаор, метнувшись к кровати, в темпе боевой тревоги переоделся в выездное и вылетел из спальни, рявкнув мимоходом на Вьюнка так, что тот не посмел не то что бежать следом, а даже с места сойти.
– Ну, и чего встал?
– сердито сказал застывшему Вьюнку уже лежавший на своей кровати Зимняк.
– Давай раздевайся и ложись, - и, зевнув, совсем тихо добавил: - пока чего другого не велели.
И Вьюнок сразу засуетился, разбирая постель и укладываясь. А то, в самом деле, подложат ещё под кого другого...
Вбежав в хозяйские комнаты, Гаор сразу понял, что лафа его кончилась. На столике у дивана тарелки с расковырянными яствами, откупоренные бутылки, несколько недопитых бокалов - похоже из каждого отпил и бросил, дверь в кабинет закрыта, но неплотно, и слышна невнятная визгливая ругань.
– Кто?!
Фрегор в полурасстёгнутой белой рубашке и спущенном галстуке выскочил в гостиную и застыл, изумлённо уставившись на Гаора.
"Готов, допился", - на мгновение даже с сожалением
– Рыжий здесь, хозяин!
– Аа, это ты, - Фрегор, успокаиваясь, потёр себе лоб.
– Это хорошо, что ты пришёл.
"Я мог не прийти?" - безмолвно удивился Гаор, с каменной мордой ожидая следующих приказаний.
– Я не думал, что будет столько проблем, - доверительно пожаловался ему Фрегор, - прямо голова кругом пошла.
"А она у тебя есть?" - продолжил мысленный диалог Гаор.
– Иди сюда, Рыжий, поможешь мне.
– Да, хозяин.
Понимая, что вместо выезда предстоит возня с бумагами, Гаор и успокоился, и слегка разозлился: ночной отдых явно накрывался медным тазом, но и в бумагах психа может вполне обнаружиться кое-что интересное и стоящее. Так-то по-другому ему до его бумаг не добраться.
Смысл и назначение явно вырванных из каких-то приходно-расходных книг листков Гаор понял не сразу. Их надо было разобрать по датам. Чем Фрегор и велел ему заняться, отправившись выпить и закусить. Где-то в конце второго десятка листков Гаор наконец сообразил. Это была... скажем так, рабская сторона генеалогического древа Ардинайлов. Кто из рабов от кого из свободных рождён. Где-то имена, где-то клички... часто встречалась пометка "утилизирован". Это какую ж пакость задумал псих? Но пакость столь же явно готовилась кому-то из родичей, а не рабам, им и так погано, так что...
Гаор добросовестно разбирал, раскладывая по годам, месяцам и датам - если они были указаны - пожелтевшие листки. Большинство имён ему были незнакомы, а клички... он ещё раньше убедился, что клички, в общем-то, повторяются, а многие просто одинаковые, только на разных языках. Скажем, у Сторрама была Белена, а в Дамхаре Белёна, а ещё он слышал Белёна уже по-нашенски. И как дуггуры зовут склавинскую речь болботаньем, так для склавинов дуггурская речь карканье, да, воронье карканье, а что, стоп, болботанье почти бульканье, даже в сказках речь как реченька журчит, а дуггурская речь... трещит - вот, правильно!
– как треск костра. Вода и Огонь, даже в речи. Дуггуры черноволосые, черноглазые, глаза как угли, а склавины светловолосы как... длинные мягкие светлые волосы, как водяные струи, кудрявые... как водовороты... глаза голубые, как вода весенняя... два народа, народ Воды и народ Огня... Это же... чёрт, на этом такое можно построить!
Но под эти мысли и размышления работу он не прервал и не спутал.
– Сделал?
– влетел в кабинет, утирая губы, Фрегор.
– Одна пачка осталась, хозяин.
– Какой год? Ладно, брось, эти уже издохли.
Гаор невольно нахмурился, но Фрегор этого не заметил, усаживаясь за стол и разворачивая большой лист таблицы.
– Будешь мне подавать по годам, а отработанное подошьёшь обратно, - Фрегор кивком указал на сваленные в углу книги.
И началась работа. Бумажная, муторная, но... Фрегор мгновенно стал въедливым и внимательным, и думать о чём-либо Гаору стало некогда. Листы за один год оказывались из разных книг, а номера книг совершенно не совпадали с датами. Каждую раскрыть, расшить, найти нужное место, вложить... Для скорости он разложил их по номерам прямо на полу и, получив от хозяина очередную отработанную пачку и подав следующую, начинал раскладку. Фрегор словно не обратил внимания на его "рационализацию производственного процесса", но Гаор уже знал, что в работе у хозяина все психи проходят и шило только по делу шевелится, так что его молчание вполне можно было расценить если не как одобрение, то как разрешение - точно.