Мир госпожи Малиновской
Шрифт:
Да и Эварист с этой точки зрения не был совершенен. Не хватало ему того, что она называла размахом. Как и другой, кстати, важной черты: он не мог всегда оставаться собой, то есть таким, каким неизменно был, когда они оказывались вдвоем, без свидетелей. Но Богна верила своей догадке, что это – результат некоторой
На первый взгляд он и правда казался чиновником, довольным собой и миром. Когда она начала работать в строительном фонде и познакомилась с Малиновским, то не обратила на него серьезного внимания. Ее потрясла его красота, а до какой-то степени удивила и его корректность. Вот и все. Только когда ей удалось найти в фонде должность для Боровича и оказалось, что тот – старый приятель Малиновского, ситуация начала быстро меняться. Борович их сблизил. С течением времени она постепенно открывала в Эваристе то, что все более делало его подобным парню из американского фильма. Простой, веселый, слегка ребячливый, немного легкомысленный, он с оптимизмом смотрел на мир. Сильный, спортивный, физически и психически здоровый – обычный парень, имеющий здоровые мужские желания, а желания эти сосредоточились в жажде выстроить будущее для себя и любимой женщины.
При одном из первых их разговоров он сказал:
– Знаете, чтобы полюбить, сперва нужно иметь возможность реализовать это чувство. То есть нужно знать, что ты в силах обеспечить достойное существование любимой. Но что делать, если ты влюбился слишком рано?
Он был робок. Богна знала, что в конторе он не заигрывает ни с одной из сотрудниц, а когда они стали чаще бывать вместе, она заметила, что он совершенно не обращает внимания на других женщин. Прошло, быть может, полгода с момента их сближения, когда он решился признаться. Он не умел вести себя с женщинами, и в том заключалось немалое его очарование. Тогда они поехали на каяке под Виланов. Висла тут оставалась пустой, несмотря на то, что было воскресенье. Он вытащил каяк на песчаную отмель, а потом перенес Богну на берег, шагая по пояс в воде. Глаза его искрились, но хотя он смеялся, зубы его были крепко сжаты. Он не сразу отпустил ее. Стоял, держа ее крепко, и, чуть задыхаясь, произнес:
– Если бы вы знали, как я вас люблю…
Она прижалась к нему и подставила губы. Позже он положил ее на траву и целовал до потери дыхания. Это было так просто и так прекрасно. Чувства их возникли и развивались, неизмеренные, невзвешенные и неанализируемые. Именно потому были они ясными, прозрачными и непосредственными. Она не копалась в них и не исследовала. Получала их как дар от жизни и хотела этому радоваться. Потому защищалась от рефлексий и еще яростнее защищалась от людей, которые хотели бы внести в ее простое прекрасное счастье свои сомнения, опасения, предостережения и мнения. А это посыпалось со всех сторон: Шуберт, Борович, Дора, кузины, даже добрая Ендрусь. Всякий имел что-то сказать, каждый хотел из наилучших побуждений заглянуть в ее радость и оборвать лепестки с этих свежих цветов, чтобы – для блага Богны – уменьшить ее счастье. Только отец ответил на ее письмо так: «…я радуюсь вместе с тобой и вместе с тобой верю, что человек, которого ты выбрала, окажется достоин тебя».
Конец ознакомительного фрагмента.