Мир ГП
Шрифт:
«— Если вы интересовались историей этого человека, то должны были заметить, что обвинили его на основании ответа на хитро сформулированный вопрос. Конечно, отвечал он под зельем правды, но обвинили его, в том числе, в убийстве мистера Петтигрю, а вопросов по этому поводу задано не было. Так что тот суд, очевидно, был не объективным. Более того, я склонен считать его ангажированным.»
29 ноября 1994
— И всё же, как ты договорился, чтоб меня пропустили?
— Тихо, Алекс, — шикнув, Барти приложил палец к губам. — Сметвик даже слышать не хотел
Я поперхнулся. Вот уж не думал, что окажусь в числе фанатов этого индюка. Впрочем, плевать. Переживу. Хм. А может и его вылечить? А в оплату взять данные о потерянных заклинаниях. Хотя бы узнать, у кого он украл свои истории.
Посмотрим.
У Лонгботтомов была отдельная палата, и это нам в пользу. Локхарт, к примеру, обитал в общей, а значит с ним придется думать, как быть.
Мы зашли к родителям Невилла. Барти тщательно закрыл за нами дверь, а я достал артефакт для считывания памяти. На все наши манипуляции, пациенты внимания не обращали. Первой стала Алиса.
Надев на неё обруч с кристаллом, я запустил процедуру сканирования, и посмотрел на друга. Похоже, что те чувства, которые он когда-то испытывал к Алисе, прошли не до конца. Но, по крайней мере, они не сжигали его, лишь ностальгия и грусть в глазах выдавали чувства.
Вечером, в моей мастерской, мы с Барти подключили первый кристалл к эмулятору сознания — артефакту, который я сделал как раз на такой случай.
Первым, по случаю, оказался кристалл с памятью Френка. Какое-то время происходила загрузка памяти, и вот, сигнал о готовности показал, что можно спрашивать.
— Как тебя зовут? — задал я первый вопрос.
— Фрэнк Лонгботтом, — безэмоционально,, словно под гипнозом, ответил артефакт.
— Ты помнишь, что случилось шестнадцатого ноября 1981 года? — влез с вопросом Крауч.
— Да.
— Барти, не лезь. Я сам буду спрашивать. Это не полноценное сознание а просто эмуляция. Она почти не умеет думать, а значит и вопросы надо задавать предельно ясные.
— Расскажи, что случилось в тот день.
Артефакт начал рассказывать. Но из-за того, что сознание было неполноценным, он рассказал все подробно, от пробуждения утром, до самого вечера. За час мы узнали как и во что он одевался, что ел на завтрак, чем занимался на работе, во сколько вернулся, и чем ужинал. Всё, что он осознавал. А вот о самом интересном для нас, артефакт рассказал очень мало.
— Мы легли спать. Из гостиной я услышал шум. Пошёл проверить. Там были Рудольфус и Беллатриса Лестрейндж. Услышал сзади «ступефай». Темнота. Очнулся. Алиса сидела привязанная к стулу на против. Рудольфус спросил, где Волдеморт. Ответил — не знаю. Получил «круцио». Боль. Рабастан спросил, где Волдеморт. Ответил — не знаю. Получил «круцио». Боль. Беллатриса спросила Алису — где Волдеморт. Ответила — не знаю. Получила «круцио». Кричит. Беллатриса сказала, что или мы такие крепкие, или действительно
Артефакт замолчал.
— И всё? — спросил Барти.
— Похоже, что да. Видимо им велели забыть всё, что было после «империо». В принципе, логично. Давай послушаем Алису?
Барти сглотнул, и кивнул.
Однако из кристалла с памятью Алисы мы ничего толком узнать не смогли. В отличие от Френка, её сознание было фрагментировано. То есть оно состояло из множества кусков, не связанных никакими ассоциативными связями.
— Не узнаешь? На что похоже?
— «Обливейт»? — с ходу предположил Барти.
— Мне тоже так показалось.
— Получается, что это всё? Мы не сможем им помочь?
— Давай, для начала, сделаем предварительный вывод.
— Ты же знаешь, что «обливейт» не обратим.
— Не торопись. Сперва давай определимся с Френком.
— Давай, — вздохнул друг.
— Значит, первое — его память в порядке. То есть к нему «обливейт» не применяли. При этом он ею пользоваться не может, и никакой активности не проявляет.
— Ну и что? Мне это ни о чем не говорит.
— Эх. Ладно, слушай. Я разговаривал с Беллатрисой. Она мне рассказала про ту ночь.
— Что! Но как?
— Успокойся, это к делу не относится, — однако взгляд Барти не оставил мне шанса уйти от темы. — Ладно, расскажу, но позже.
— Я напомню.
— Короче, Белла рассказала, всё то же, что и Фрэнк. Ну и продолжение я знаю. В общем после «империо» они приказали Лонгботтомам рассказать куда делся их господин, однако, как ты понимаешь, результата не было. Тогда Рабастан психанул, и бросил на Френка «аваду».
— Что? Но он не похож на труп.
— А что ты знаешь об «аваде».
— Ну-у. То, что это смертельное проклятие. Вызывает смерть одушевлённого существа, и небольшой взрыв на поверхности неодушевлённого.
— Это всё? — Барти кивнул. — А трактат с исследованием этого проклятия не читал?
— Даже не знал, что такой есть. Рассказывай, давай.
— Хорошо. Если кратко, то «аваду» правильно называют проклятием. Это заклятие отделяет от атакующего кусочек души, и внедряет его в душу жертвы, с приказом умереть. Подсознание жертвы, после поражения «авадой», капсулируется, и начинает интенсивно сжигать свою энергию жизни. От чего душа отделяется от тела. И вскоре образуется труп.
— Постой, ты хочешь сказать, что швыряясь «авадами», Пожиратели кидаются кусочками своей души?
— И не только «авада». Но и «империо» с «круцио» не работают без добавления куска души.
— Охренеть. А почему Фрэнк-то жив?
— А как ты думаешь, как срабатывает «авада» на том, кто уже под «империо»?
— Да откуда я могу про такое знать?
— Действительно. Короче, «авада», попав в Фрэнка, сработала правильно, но в этот момент, его тело контролировалось чужим куском души, и при отделении души Фрэнка, энергия жизни сгорела лишь частично. И, опираясь на чужой кусок души, не дала телу умереть.