Мир информеров
Шрифт:
– Я не приносил ее в жертву, князь. Ни Владимиру Ильичу, ни кому бы то ни было другому. Я был знаком с ней. А потом она исчезла. И это все, что я знаю.
В этот момент Макс увидел, как значения, соответствовавшие в мире информеров телу священника, пришли в едва уловимое движение. Как будто бы ветер пробежал по ним, чуть-чуть меняя контексты и оттенки.
– Значит, это все-таки правда. Ты знал Наташу и она исчезла. Значит, правда и то, что она отравила своих родителей?
– Я слышал, что ее родителей нашли мертвыми на
– Макс, об одном прошу. Взгляни на факты беспристрастно. Твой начальник хочет глобального изменения человечества, так? Глупо это отрицать. Он сам говорил мне об этом. Он также хочет, чтобы все восприняли это жесткое изменение как общее благо. А еще он не считается ни с чем, использует любые средства, чтобы достичь желаемого. Так? Но разве это не та же цель и не та же стратегия, которая обычно приписывается Сатане?
– Ладно. Не будем спорить о мифологии, - отмахнулся Макс.
– Мне все равно, как Вы его назовете: Владимир Ильич или Сатана.
– Но Владимир Ильич не имеет никакого права на то, чтобы управлять миром и людьми, его населяющими. Понимаешь? Эти люди не давали ему на то своего согласия.
– Меня все это не интересует, - сухо произнес Макс.
– И вообще, я спешу, у меня дела.
– Ты работаешь на разрушение мира. И твои руки уже в крови. Я не могу пожелать тебе успеха. Но точно знаю, что ты будешь раскаиваться в содеянном. И если этот день наступит, вспомни меня, Макс. Я буду рад принять тебя в орден вагоньеров. Мы будем бороться с Сатаной до конца. Несмотря на то, что я уже не священник. И даже несмотря на то, что он уже получил мою бессмертную душу.
Макс откланялся и удалился. Последняя мысль князя показалась ему забавной. Вагоньеры-тамплиеры. Они же не виноваты, что живут в эпоху, которая сделала слова "вагон" и "храм (темпл)" синонимами!
Потом Макс увидел, как прекрасны облака в весеннем небе и полностью углубился в созерцание. Небо - постоянно меняющаяся форма - содержало дивные сочетания значений, доступные восприятию видящих. Надо сказать, что он не видел мир значений четко. Формы материального мира постоянно вмешивались в восприятие и заслоняли картину. Кроме того, далеко не все объекты мира значений поддавались его пониманию. Он гулял около двух часов, не очень обращая внимание на то, где именно проходил его маршрут.
Проходя по Полю Чудес, он своим вторым зрением наблюдал сколь глубоко уходят в землю чудесные ангары, в которых стоят дивные, переливающиеся всеми красками, корабли и аппараты информеров. Среди аппаратов его особенно заинтересовали генераторы мифов, он долго наблюдал их работу, созерцая мыслеформы, которые ежесекундно порождались ими и уносились в окружающее пространство.
Придя домой, Макс поставил диск с обработанной классической музыкой и начал уборку. За эту неделю произошло много событий, и в квартире скопилось много разнообразного мусора.
Потом он сходил за покупками и, в приятном ожидании Ларисы, растянулся на своем любимом кресле под мягким светом бра. Музыка волновала его как никогда. В ней он видел движение смыслов и значений, которые до сих пор оставались для него тайными. Он буквально проживал музыку, воспринимая тот истинный смысл мелодических рисунков, который, скорее всего, плохо понимался даже композитором.
Звонок в дверь заставил его отвлечься от музыки. На пороге стоял следователь Порфирий.
– Добрый день, - сказал он.
– Разрешите войти?
– Да, пожалуйста, входите, - разрешил Макс.
– У меня для Вас как раз есть новости. Проходите вот сюда.
Порфирий не спеша разулся, прошел в комнату и опустился в тяжелое кресло.
– Ну и что за новости?
– спросил он.
– Выпьете что-нибудь? Коньяк, например?
– Давайте, - согласился Порфирий.
– Я выяснил, чьи это были трусики, - сказал Макс, наливая коньяк.
– Да, понимаю. Это беспокоило Вас. Но мы и сами разобрались, что это не из наташиного гардероба. А из чьего - это, простите, ваше личное дело. Собственно, я зашел сказать, что подписка о невыезде отменена. Вы ни в чем не подозреваетесь. Только мне хотелось бы для себя уяснить некоторые подробности. Ведь вы были у Наташи в четверг вечером?
– Да, был. Мы сидели на кухне, пили чай, болтали...
– Можете примерно назвать промежуток времени?
– Не смогу сказать. Но домой я пришел в четверг не раньше половины девятого. Да, так и есть. Она пригласила меня поужинать вместе.
– Вы говорили о родителях?
– Я спросил ее, где родители, она ответила, что на даче. Они уехали в среду, чтобы пожить там до понедельника.
– Потом вы занимались любовью?
– спросил Порфирий.
– Позвольте мне не отвечать на этот вопрос.
– Ее постель говорит сама за себя. Можете не отвечать.
– Извините, но на этой постели она могла быть с кем угодно другим, например, днем в пятницу или вечером в четверг.
– Вечером в четверг вы были с ней на дне рождения подружки.
– Да, она попросила меня прийти, чтобы было с кем танцевать на вечеринке. Знаете, дни рождения школьниц, мальчиков нет, танцевать не с кем... Я думаю, что нравился ей. Но не мог ответить взаимностью. Потому что у меня есть подружка. И я как раз ее сейчас ожидаю.
– Не беспокойтесь, как только она придет, я уйду, - тактично сказал Порфирий.
– Так во сколько вы ушли от Наташи?
– Наверное, было около двух.
– Она закрыла за Вами дверь?
– Нет, она уже очень хотела спать, поэтому попросила меня просто захлопнуть дверь на защелку.
– А потом Вы пошли домой?
– Нет. Я вышел пройтись.
– Куда вы ходили?
– Я обошел дом, вышел на Поле Чудес и какое-то время, минут двадцать, постоял там, просто дышал воздухом. Потом вернулся к себе.