Мир “Искателя” (сборник)
Шрифт:
Инспектор включил фары и хотел уже дать газ, когда услышал шаги бегущего человека. Он быстро выключил свет и напрягся в ожидании.
К его удивлению, человек открыл переднюю дверцу вместо задней и сел на сиденье рядом с ним. Незнакомец тяжело дышал и как будто не мог произнести ни слова. Ольшак включил свет в машине и увидел зажмурившегося Ровака.
— Вы не можете, — выдавил тот наконец из себя, — подбросить меня в город?
В первую минуту он не узнал Ольшака.
— С удовольствием, пан Ровак, — ответил инспектор. — Я ждал именно вас. Игра кончена.
—
— Обо всем вы расскажете у меня в кабинете.
— Я и сейчас могу рассказать, — Ровак тяжело хватал воздух. — Лучшая девушка в “Спутнике”, да еще с машиной. Позволяет за собой ухаживать, весь вечер танцует только со мной, а потом предлагает поехать за город в машине и вдруг ни с того ни с сего выбрасывает человека на шоссе…
Снова эта идиотская тревога. Почему приходят ему в голову совершенно абсурдные мысли?
— В довершение всего, пан капитан, я надел сегодня новые ботинки, которые мне малы. Купил, так как понравился фасон, но жмут ужасно, и я боялся, что придется все двадцать километров топать пешком. Понимаете, после танцев ноги у меня опухли, и, если вы позволите, я бы с удовольствием разулся. — Ровак вдруг замолчал, как бы вспомнив что-то. — Простите, — сказал он, — вы говорите, что именно меня здесь ждали? Или я не расслышал?
Ольшак не ответил. Он нажал на тормоз с такой силой, что Ровак чуть не ударился головой о стекло.
— Вы запомнили номер и марку ее машины? — спросил инспектор.
— Да, — сказал Ровак, все еще держась за щиток. — Серая “сирена”, две последние цифры — 19.
— Идиот, — произнес сквозь зубы Ольшак и, заметив удивленный взгляд Ровака, добавил: — Это не о вас. Я дал себя водить за нос, а все было так просто.
— Что? — не понял Ровак. Он уже успел снять один ботинок и массировал натертую ногу.
Не ответив, Ольшак нажал на клаксон. Через мгновение к ним приблизилась “Волга”, из которой выскочил Кулич.
— Слушай, — сказал Ольшак, — я чуть не совершил ужасную ошибку, но, — он посмотрел на часы, — все еще поправимо, во всяком случае, мне так кажется. Мы вели себя, как эти глупые тряпичные клоуны. Кто-то дергал нас за ниточки, словно марионеток, но, кажется, пересолил. Вот поедешь по этому адресу. — Ольшак подал Куличу бумажку. — Предварительно запроси ордер на обыск, но искать тебе ничего не нужно. На маленьком столике стоит фотография, обвязанная черной лентой. Забери ее. Она подклеена с обратной стороны, и там должна быть какая-то надпись. Отдай снимок в лабораторию, поставь всех на ноги, но мы должны прочитать эту надпись, даже если она замазана или выведена. Это очень важно. Сообщи в Варшаву, чтобы приготовили мне оперативную группу. Было бы хорошо, если бы включили в нее Беджицкого. Я поеду на машине Махулевича, так будет быстрее. Понимаешь? Я должен быть там на рассвете!
Кулич кивнул головой и побежал к “Волге”. Ольшак дал газ, развернулся, и почти в ту же секунду стрелка спидометра подскочила к цифре 80.
— Что вы делаете?
— Это прекрасно, что вы купили ботинки на размер меньше, — сказал Ольшак и еще сильнее надавил на педаль. Не глядя на удивленного Ровака, он добавил: — Кажется, мы увидим шахматы, которые вам так нравились.
16
На варшавском аэродроме их уже ожидал Беджицкий со своими людьми. Он передал Ольшаку радиограмму от Кулича. Как и предполагал инспектор, на обороте снимка была надпись. Кулич сообщал также, что Козловский рассказал санитарке в больнице, кто его спихнул на рельсы. Теперь все стало на свои места.
— Автобус сейчас подойдет. На всякий случай там едет наш человек.
— Он напрасно теряет время, — сказал Ольшак. Инспектор заметил серую “сирену”, которая стояла перед зданием международного аэровокзала. В это время подъехал автобус аэродрома. Раздался голос диктора:
— Пассажиры, отлетающие рейсом Варшава — Париж, приглашаются для выполнения паспортных и таможенных формальностей.
Затем последовал текст на английском и французском.
Беджицкий что-то сказал Ольшаку, тот кивнул, хотя на самом деле ничего не расслышал. Он смотрел, как мужчина, вышедший из автобуса, и молодая женщина, закрывшая дверцу серой “сирены”, вошли в зал и смешались с толпой пассажиров.
— Пожалуй, мне пора, — сказал Ольшак. — Твои люди на месте?
Беджицкий кивнул:
— Любишь ты эффекты!
— Все должно быть сделано чисто: и текст по радио, и появление моего человека. Впрочем, сам все увидишь.
Ольшак медленно подходил к интересовавшей его паре. Мужчина и женщина разговаривали вполголоса. Собственно, говорила только Иоланта. Ольшак увидел слезы на ее глазах. Мужчина стоял рядом с ней молча, серьезный и сосредоточенный.
— Рад вас снова видеть, мосье Ромбек, — произнес инспектор. — О, так вы разыскали невесту своего кузена? — Он сделал вид, что только сейчас увидел Иоланту. Она побледнела, зато мужчина даже не дрогнул. — Вы кое-что забыли, — инспектор опустил руку в карман.
— Я не понимаю, мосье инспектор.
Ольшак раскрыл ладонь. Тряпичный клоун помялся в кармане и от этого казался еще уродливее. И в это мгновение раздался голос диктора.
— Пан Конрад Сельчик, вас просят пройти к справочному бюро. Повторяю. Пан Конрад Сельчик, вас просят подойти к справочному бюро.
“Лицо бесстрастного картежника”, — подумал Ольшак, но в этот момент Иоланта отшатнулась к балюстраде и испуганно вскрикнула. В их сторону направлялся, смешно подпрыгивая (тесные ботинки все еще продолжали жать), старший ревизор Ровак. И, прежде чем Ольшак успел сориентироваться, мужчина бросился в сторону двери. Теперь Ольшак мог понаблюдать за работой группы Беджицкого. Молодой человек, стоявший опершись о косяк двери и сонно сосавший сигарету, в одно мгновение утратил вялость и кинулся к беглецу, носильщик, сгибавшийся под тяжестью чемоданов, бросил их под ноги Сельчика, и тот упал. Ольшак защелкнул наручники.