Мир Калевалы
Шрифт:
Некоторые народы финно-угорской группы считали грехом есть зайчатину. Никогда не употреблялось в пищу мясо медведя, этого «любимца леса с медовой лапой», так как считали медведя оборотнем человека. На конину тоже существовал запрет. Считалось грехом собирать яйца лесных птиц. Пернатую дичь в пищу употребляли мало. Исключение составляли семьи охотников. Яйца чаек могли добавляться в глиняный состав для крепости и связки камня, прочности каменных кладок, но не в пищу. Знало племя и о том, что мелкий песок при нагреве образует очень прочное соединение, почти такое же, как камень.
В летний период собирались и заготавливались впрок травы и коренья, те, которые шли в пищу, а также и лечебные. Съедобными считались: корень лопуха, крапива,
Прекрасным лечебным средством была трава зверобоя и кора осины. Считалось, что лось, крупное животное, сам себя лечит этим лекарством, и человеку оно годится.
Запаривалась черемуха. К березе и черемухе отношение было особое. Добывался березовый сок. Шли в дело грибы и ягоды. Использовались отвары трав. Мать кормила своих детей жидкой просяной похлебкой, щедро приправленной зеленым конопляным маслом. И просо, и масло в племени было либо благодаря обмену на шкурки пушных зверей, либо покупалось. «Деньгами были куны (куницы, соболя, белки). Чтобы не носить с собой целые шкурки, в качестве денег стали использоваться мордки и другие лоскутки – куньи и бельи», то есть мордочки куниц и белок.
Добывался дикий мед. Отсюда и воск.
Из домашних животных в основном держали коз и овец, используя шерсть, шкуры, молоко, но животноводством народ стал заниматься позднее. Поначалу сукно выменивалось у немцев, шелковые ленточки у купцов восточных, а льняные ткани выменивали у русичей. Первоначально нити из овечьей шерсти скручивались веретеном, а намного позднее у народов финно-угорской группы появились самопряхи и ткацкие станки.
Более поздние свидетельства рассказывают о том, что крупное животноводство этому народу тоже было не чуждо. В хозяйстве имелись и коровы, и лошади, но это не в тринадцатом веке. В дремучих лесах не было никаких выпасов, не было дорог, а леса изобиловали не только пушными, но и дикими, свирепыми животными.
Для посевов разрабатывались небольшие куски земли, отвоеванные у непроходимых лесных чащ.
Самым важным делом у племени было изготовление лодок, потому что народ селился вблизи рек, озер и все-таки главным промыслом было рыболовство, а основной пищей была рыба: свежая, соленая, сушеная и измельченная в рыбную муку, а также вяленая. В одной семье, как правило, было две лодки. Это была и основная ценность, и главное средство передвижения. Одна лодка – это легкий рыбацкий челн, а другая – побольше, с наращенными смолеными бортами, для передвижений племени, для торга и обмена, для способа заработать: на такой лодке доставляли даже булыжник в то место, где он был необходим. Этот народ лодки делать умел, и их качество неизменно было лучшим (В. Даль).
Лодки же были и основным способом передвижения, а сообщение имели посредством судоходных рек. Там, где не могли проплыть на лодках, перетаскивали их волоком. Были у племени весьма ходкие гребные суда, на которые могло поместиться не менее 20–30 человек. Суда их приходили в Новгород, где от новгородских купцов принимались заказы. Зимой племя рубило лес и строило лодки, смоленые, которые делались из породы одного дерева. По вскрытии на реках льда они приплывали и продавали их. Так же делались и уключины, и весла. На таких лодках новгородские купцы отваживались плавать и по рекам, и по морям. Так племя сделалось народом гражданским, ремесленным и торговым. Торговля на Севере столь славилась, что летописцы называли Россию «страною, изобильную всякими благами», а витязей Севера считали с давних времен многоопытными в кораблеплавании. И эти упоминания относятся к 1000 году!
За установленную плату новгородцы навстречу восточным купцам высылали лодочников к Ижоре, так как купцы боялись порогов невских и волховских. Товары перегружались на легкие лодки, внося в казну с каждого судна гривну кун, а с нагруженного хлебом полгривны. Хлеб привозился в случае неурожая (Летописи Нестора).
В исторических книгах написано, что из угро-финского племени весь была описанная в летописях славная княгиня Ольга, небезызвестная супруга князя Игоря (903 год). Об Ольге писалось, что она была язычница, но имя Бога Вседержителя уже славилось в Киеве (Карамзин H. М. «Предания веков»).
Ильменские славяне граничили с угро-финскими народностями: весь с мерею, меря с муромою и с кривичами.
Мужчины в угро-финских племенах обрабатывали землю, плотничали, строили, управляли лодками, рыбачили, занимались бортничеством. Жены этих племен пряли, ткали, шили, сначала костяными, а затем и железными иглами. Сообща вязали сети.
Сначала шили себе одежду самого простого покроя в виде рубахи – малицы (когда длиннее, когда короче), тканной из шерсти и из меха, а также шились меховые одеяла. Позднее появился национальный костюм: у мужчин штаны и рубаха, а у женщин широкая юбка, как правило, из синей ткани (индиго), и льняная, выбеленная кофта. Ткань выбеливалась просто разложенная на земле, траве, под лучами солнца. Вязались чулки. У женщин костюм дополнялся передником и головным убором. Ничего лишнего, все оправдано и по назначению. Украшением могли служить рябиновые ягоды, собранные в бусы, яркая ленточка почиталась особо: ею могли быть украшены и ветви дерева, как дань божеству. И, за большой редкостью, носились жемчужные украшения из серого, как грозовое небо, речного северного жемчуга, которым в те времена были богаты северные реки. Золото и серебро попадало в племя только посредством внешней торговли.
В народном эпосе «Калевала» рассказывается о богато украшенной одежде, расшитой золотом, о серебряных украшениях для лошадей и о золотых кольцах, но в обычной жизни у простого люда ничего этого не было. Самое большее, что могли себе позволить в виде украшения – это орнамент: сакральные знаки для здоровья, достатка и счастья.
Носимым амулетам приписывались оккультные свойства. Так же над входом в жилище можно было обнаружить либо воткнутый нож, острием вниз, либо щучьи зубы. Без ножа в племени ходили только малолетние дети. Даже у женщин это являлось неотъемлемой частью национального костюма.
Жилища племени больше напоминали хижины, нежели дома: низкие, бревенчатые избушки, зимой почти целиком заносимые снегом, с крошечными окошками, едва пропускавшими свет даже в летний период, а в зимний полностью засыпаемые снежными сугробами. В «Калевале» Випунен говорит: «Опусти с окошка доску». Слюдяные окна в домах тринадцатого века являлись роскошью!
Отапливались хижины печками, которые располагались посередине строения, и такая печь служила и для приготовления пищи, и для помывки всей семьи в зимнее время. Такой дом назывался курной избой, отапливаемой «по-черному». Дым из печи в таких избах выходит прямо в жилое помещение и, расстилаясь по потолку, вытягивается в специальное отверстие с задвижкой и уходит в деревянный дымоход. В такой избе вовсе не грязно и темно, как можно было бы подумать. В нижней части избы ни сажи, ни золы, ни копоти нет, чистая печь, пол, сложенный из широких цельных плах, гладко стесанные стены, лавки, стол. «И лишь несколько выше человеческого роста проходит граница, за которой царит чернота закопченных верхних венцов сруба и потолка – блестящая, отливающая синевой как вороново крыло. Дым, расстилаясь по потолку, опускается всегда до определенного постоянного уровня. По этому уровню вдоль стен проходят широкие полки-воронцы, которые четко и, можно сказать, архитектурно отделяют светлую, чистую нижнюю часть избы от ее черного верха» (Ополовников А. В., «Русский Север»). Про печь говорят, что она не сложена, а «сбита». В печи варят пищу, на ней спят, сушат одежду, вялят рыбу, в ней хранят огонь, калят камни. Рядом место для огнива, и светец с лучиной, под печью лестница, ведущая в подклеть.