Мир Леонардо. Книга 1

Богат Евгений Михайлович

Мать Леонардо после его рождения вышла замуж за местного жителя Антонио.

Леонардо жил в детстве с мачехами.

Жёны Пьеро да Винчи умирали (в ту эпоху молодые женщины умирали часто), и он женился опять и опять, оставив после себя десять сыновей и двух дочерей.

Нам почти ничего не известно о детстве Леонардо. Лишь однажды в записях он коснулся начала жизни, рассказав о странном сне: будто бы коршун подлетел к его колыбели, открыл ему рот и ударил хвостом несколько раз по губам. Леонардо потом часто возвращался мыслью к этому сну. Особенно когда думал о том, что человек может и должен летать.

Бруно Нардини называет коршуна вестником судьбы. Но коршуны не были редкостью в той долине, где расположено село Винчи…

Когда Леонардо уехал с Пьеро да Винчи и его первой женой — юной флорентийкой Альбиери во Флоренцию, ему было немногим более десяти лет.

Альбиери умерла, молодой вдовец женился на шестнадцатилетней Франческе Ланфредерини, а маленький Леонардо переехал из родного (родного ли?) дома в мастерскую известного художника Андреа Верроккьо, став его учеником.

Верроккьо мы обязаны тем, что можем увидеть подлинные черты совсем юного Леонардо.

Мальчик послужил моделью для художника, когда он лепил, а потом отливал в металле юного Давида.

Уже тогда Леонардо да Винчи был поразительно красив, что отмечали потом в воспоминаниях его современники.

Поразительно красивым, «божественно красивым» он оставался до последних минут жизни.

…В сухих, безэмоциональных записях Леонардо исследователи старались найти нечто относящееся к удивительным обстоятельствам его жизни. И они все больше убеждались, что Леонардо и в этом смысле уникален: при массе записей, при Гималаях исследований, ему посвященных, он остается загадкой. Автор «Трактатов» и «Кодексов», которые по сей день находят в библиотеках мира, «Мадридский кодекс», человек, о котором написаны тысячи книг, по-прежнему непонятен, как инопланетянин. Человечество располагает массой документов, массой аналитических попыток разобраться в этих документах, и все же что-то самое существенное, самое глубинное и, может быть, самое дорогое ускользает, не дается нам…

Полемически заострив ситуацию, можно утверждать: нам известно все о нем и не известно ничего. Все о его научно-инженерной деятельности до мельчайших, не в состоянии быть измышленными самой богатой фантазией подробностей, почти все о его художественном творчестве, и ничего о его жизни внутренней, и далеко не все об обстоятельствах внешних.

Он сообщил потомству, почему жужжат мухи, как рождаются разные типы волн и на что иногда бывают похожи облака в вечерний час, но нам неизвестны даже его отношения к отцу и к матери, мы не знаем, любил ли он женщин, были ли у него возлюбленные.

(Писатели, в частности Мережковский, фантазируют на эту тему увлекательно, но неубедительно.)

Неизвестны нам и важные события его жизни. Невольно создается впечатление, что, засекречивая зеркальным письмом мысли и наблюдения, он и этому письму все же не доверял тайн души. Они оставались в туманном, недостижимом Зазеркалье. И останутся там навсегда.

Именно поэтому исследователи ловят обмолвки, повторения, усматривают в сухих сообщениях важных событий будто бы укрощенную эмоциональность.

Через несколько десятилетий после разлуки с родным селением Винчи и женщиной, которая была его матерью и которую он, возможно, в детстве ни разу не видел, Леонардо записал:

«В день 16 июля. Катерина явилась в день 16 июля 1493 года».

Он записал это уже в Милане. На службе у герцога Лодовико Моро.

Дмитрий Сергеевич Мережковский первым высказал версию, что Катерина — это мать Леонардо, которая совершила путешествие в Милан, чтобы повидать сына.

Зигмунд Фрейд согласился с этой версией, заметив в сухой информационной записи одну странность: день и месяц повторены дважды. «В день 16 июля… 16 июля 1493 года».

Фрейд увидел в этом повторе не рассеянность или небрежность, а высшую сосредоточенность взволнованной души, которая хочет скрыть беспокойство.

Позже Леонардо заносит в книжку:

«Расходы на погребение Катерины — 27 флор.

2 фунта воска — 18

Катафалк — 12

За перенесение и установку креста — 4

Людям, несшим тело — 8

За колокольный звон — 2

4 священникам и 4 клерикам — 20

Могильщикам — 16

За разрешение чиновникам — 1

Всего 108 флор.

Прежние расходы:

Врачу — 4 флор.

Сахар и свечи — 12

…………………………16

Итого 124 флор.»

Фрейд называет этот документ «непостижимым для потомства». И с ним соглашаются современные исследователи.

Он убедителен именно этой непостижимостью, именно этой, как отмечает Бруно Нардини, «ужасающей бесстрастностью».

Леонардо защищает от посторонних жизнь и муку собственного сердца.

Леонардо не выдумывал мадонн. Он был первым из художников, кто делал обширные физиономические наблюдения. Недаром он утверждал, что «хороший живописец должен писать две главные вещи — человека и представление его души». Поэтому Леонардо и советует художнику, где бы он ни находился, сосредоточенно и незаметно наблюдать, зарисовывать все разнообразие человеческих чувств и черт.

В юности, как и в более поздние годы, он видел женщин, освещенных ожиданием и радостью материнства. Но из его собственной души, вероятно, что-то ушло — может быть, тоска по матери. Поэтому его поздние мадонны менее печальны, менее сосредоточенны, менее углублены в себя.

Ранние мадонны и Джоконда — существа из разных миров.

В Джоконде нет абсолютно ничего от тепла и очарования материнства, и вообще, чем взрослее становится Леонардо, тем менее ощутимо в его мадоннах то особое состояние души, которое отличало их раньше.

Может ли быть Джоконда возлюбленной? Это, конечно, не исключено, хотя вероятно и даже вероятнее всего, что возлюбленной Леонардо она не была.

Может ли быть Джоконда матерью?

Мне кажется, никогда. Если есть чувство, которое абсолютно отсутствует в ее облике, то это именно чувство материнства.

Джоконда — это судьба и это ответ судьбе.

Ее мог написать лишь человек, у которого судьба отняла мать.

Мы почти ничего не знаем о той поре жизни Леонардо, когда неосознанно складываются отношения между человеком и миром, оставляя неизгладимую печать на восприятии действительности, формируя склад души и ума.