Мир Мэгги
Шрифт:
Естественно, я пошла пешком. Навигатор движения исправно писал мой маршрут, хотя опять же следы в пепле не дадут возможности заплутать.
Снова только слабый шорох, впервые за десятилетия, потревоженного верхнего слоя пепла. И запах затхлости. Старости. Забвения. Возможно, именно так выглядела пыль в гробнице Тутанхамона, когда исследователи первый раз попали в усыпальницу. Так же она рассыпалась под подошвами ботинок первооткрывателей. Может даже так все и пахло. Я расстегнула стекло шлема. Дышу и со мной все в порядке. МЭГ не рекомендовала это, опасаясь вирусов, но мне плевать. Мне нравиться
Налобный фонарик, встроенный в шлем не давал такого освещения, как прожектора «Джози» и тьма вокруг еще больше сковала мое одиночество. Тоннель превратился в узкий лаз между скал, мрачных темных скал, окружающих меня, а совестливый коготок превратился в дикую кошку, нервно дергающую нити моей храбрости.
Мне кажется, я увлеклась, излагая на бумагозаменителе не только события, но и мысли.
Лишнее это. Пустое.
Это всего-навсего дневник и ничего больше. Да и нет надобности, читать вам подробности.
Кому вам?
Сейчас я в убежище и все тихо. Так и тогда, в пути тоже ничего не было, что нарушило бы общую тишину. Мрачную, зловещую. Больше всего бесит, что нет даже ветра. Но я же дышу. Значит, воздушные массы присутствуют, и могут перемещаться. Отсутствие этого перемещения не дает мне покоя.
Я дошла в результате своей прогулки до первых строений. Они выросли перед моим взором молниеносно, неожиданно. Спасибо дальности фонарика. Высокая громадина устремилась ввысь. Серая стена с отсутствующими по большому счету окнами. Луч фонаря не добивал вверх, чтобы увидеть насколько метров она возвышается.
Я пошла дальше. Еще одно здание, в таком же неприглядном виде, располагалось на небольшом расстоянии. Присмотревшись, я поняла, по форме слоя пепла, что это неширокая дорога. Въезд во двор. Обычный городской двор, с детским игровым пространством, несколькими автомобилями, выстроившимися в ряд, ожидающих своих хозяев, и разинутые пасти проемов окон и подъездных дверей, внимательно наблюдающих за медленным умерщвлением всего вокруг. Металлический каркас детского городка, спущенные шины транспорта, истлевшие чехлы сидений. Картина очаровывала своим оптимизмом.
«Настроение мы создаем себе сами».
Эти слова черным маркером были написаны на рамке монитора персоналки отца. Мне она казалась каким-то божественным высказыванием и каждый раз, усаживаясь в его кресло, лицезрея ее, я была уверена, что это именно так и никак иначе.
В тот момент, когда в узком луче фонарика, я рассматривала апокаллиптический пейзаж внутреннего дворика, мне с трудом удалось найти хоть что-то отдаленно напоминающее «хорошее» в окружающей действительности. Вы можете спорить со мной, даже уверена, что будете это делать, но я скажу.
Постоянство. Многолетнее печальное постоянство. Музейная окаменелость. Целый город, целый мир, законсервированный в не самом своем лучшем виде, но все же. Экспонаты прошлого, свидетели произошедшей катастрофы. Если бы была возможность осветить все вокруг и рассмотреть все целиком, то передо мной предстал бы неиссякаемый источник вдохновения, будь я художником или поэтом. Пушкин любил осень, за ее атмосферу, что наводила на настроения, приводящие к музе поэзии. На Айвазовского, таким образом, действовала морская стихия, особенно бурная, а тут целый потерянный мир. Даже не осень, а вечная зима человечества. Поэты и художники многое потеряли…
Вы действительно рано ушли…
Я осталась.
И, к сожалению, я не поэт.
Я обошла несколько домов и картинка никак не изменилась. Автомобили, вихрелеты, светофоры на перекрестках, провисшие, местами до земли, провода. И ни одного мертвого тела. Не то, чтобы я хотела их найти… нет. Подсознательно больше хотела, чем нет. Они могли разложиться за это время. Хотя кости остались бы. Гуманоид в фургоне. Он не разложился. В оправдание этому, объясняя себе причину того, почему тела разложились, а он нет, я предположила версию герметичности кабины фургона. Она оградила тело и законсервировала его, превратив в мумию. Это лишь версия.
МЭГ просканировала камеры на наличие гуманоидов в записях и последнего встретила лишь в 2102 году. И по самый 2189, до момента, когда камеры перестали записывать цветную картинку, и переключились на черный экран, ни одного гуманоида. Мало того, за этот период даже крупных животных не было. Вымерли.
В обратный путь меня отправила батарея прожектора шлема. Загорелся индикатор над правым глазом и металлический голос сообщил, что заряда осталось на один час. МЭГ, снаряжая меня в путь, предупредила, что полной зарядки хватит и на неделю, но в виду прошедшего времени, гарантии на это дать не может. В «Джози» я оставила запасной шлем и еще один аккумулятор, но до нее было около часа ходу. Я уже собиралась войти в здание и осмотреться в том, то осталось внутри, но сигнал поменял мои планы. Не хотелось заблудиться, двигаясь в темноте. Хотя навигатор бы вывел, но я не рискнула. И так, двигаясь максимально быстро, я не успела. Батарея разрядилась за более короткое время, так что последние метры до пикапа, а прошла наощупь по навигатору.
И вот я здесь. Нужно готовить новый выход. Я понимаю, что он будет уже с ночевкой где-то в темноте мертвого мира. Но это мой мир. Я свыклась с этой мыслью. Это мир Мэгги.
8 мая 2226 Дневник
Мэгги. Страница 13.
Я решила, что пора разобраться с методом передачи сообщений во времени. Работой всей жизни моего отца.
Не то, что я больше не верю в удачу своей миссии! Вся окружающая действительность намекает мне, что это так. Опаленные остатки деревьев, мертвый город, тьма. Все это уже кричит во все голоса, что пора плюнуть и начать заниматься чем-то своим. Да, только ничего другого, чем бы я могла заниматься нет. Остается только продолжать, потеряв веру в положительный исход.
На одном из видео на сервере МЭГ я рассмотрела, что у отца на столе стоит устройство передачи. Факс. Телефон с функцией факса. Очень популярное средство для передачи бумажных сообщений, еще до появления развитой сети. Проводная телефонная связь была повсюду, а сеть, ее в то время называли «Интернет», еще не охватывала всей планеты. В то время факсы имели популярность. Почему сейчас эта штука приспособлена для передачи информации во времени лучше объяснит информация из дневника отца. Приложу ее ниже, сразу за этой страницей.