Мир мог быть другим. Уильям Буллит в попытках изменить ХХ век
Шрифт:
Как бывают идеологические романы, то был идеологический брак. Хотя в женской привлекательности, журналистском таланте и политическом радикализме Луизы Брайант нет сомнений, для Буллита было важно, что она вдова Джона Рида. Женившись на вдове американского свидетеля русской революции, Билл не просто занял место покойного, но символически вернул его к жизни, скрестил его с собой, дал ему и себе новую возможность дружбы. Этот брак не дал Биллу ни денег, ни связей, но перенес его в центр международного левого движения. Такой поворот личной жизни соответствовал многолетним мыслям Буллита о некоммунистическом левом движении и о том, что только оно может противостоять умирающим идеологиям, развивавшимся справа и слева от американцев, мирно пьющих в межвоенном Париже.
Менявшиеся взгляды Буллита и Брайант в это время уже далеки от взглядов Рида, оставшихся в 1920-м; но оба могли думать, что идеи Джека изменялись бы примерно в том же направлении. В политическом плане Луиза оставалась левее Билла, и это особенно касалось всего, что связано с правами женщин. Но теперь эта необычная семья, усыновившая память о Джеке Риде и поклонявшаяся, как отцу, Линкольну Стеффенсу,
Видимо, в это время Буллит начал писать второй роман, оставшийся неопубликованным: «Божественная мудрость» (The Divine Wisdom). Сюжет основан на фрейдовской идее инцеста, получающей неожиданное развитие. Основное его действие происходит в Стамбуле, о котором рассказано во множестве живописных подробностей. Роман начинается в Санкт-Петербурге, где американский миллионер Питер Райвс, владелец сталелитейных заводов и железных дорог, встречает девушку своей мечты Урсулу Дандас, дочь американского посла в Российской империи. Ситуация очевидно соответствует той, что рассказывала Буллиту его подруга Сисси Паттерсон; но черты Урсулы, с ее всегдашней холодностью и необыкновенным спокойствием, написаны с первой жены Буллита Эрнесты. В романе Питер и Урсула женятся и до поры до времени живут счастливо; с ними растет и дочь Питера Анна, его ребенок от первого брака. Потом Урсула заводит роман с британским дипломатом и признается в нем мужу. Измена любимой жены потрясает Питера Райвса, и он не прикасается к ней. Поэтому когда он узнает, что она вновь беременна, он уверен, что этот ребенок не его. Из соображений приличия он признает ребенка своим, но разводится с Урсулой.
Питер Райвс сильно меняется после развода с женой. Всегда удачливый капиталист, теперь он становится истовым пуританином. Он дает деньги на преследования разных форм разврата, поддерживает судебные преследования против легкомысленных писателей и лоббирует новые, особо суровые законы в этой больной для него сфере. Его дети растут раздельно: Анну воспитывает отец, Дэвид растет с матерью. Оба они участвовали в Первой мировой войне – Дэвид как офицер, Анна как медсестра во Франции. И вот теперь, после войны, они случайно встречаются в Стамбуле. Дэвид ранен неизвестными, и Анна спасает и выхаживает его. Их влечет друг к другу с первого взгляда, но тут они узнают, что они брат и сестра, и открывают неодолимую силу древнего запрета на инцест. К тому же отец ненавидит Дэвида и всячески препятствует их общению. Однако он рассказывает Анне то, чего не знает никто, кроме его самого и его бывшей жены: историю измены Урсулы и рождения Дэвида. Из его слов следует, что у Анны и Дэвида разные отцы и разные матери. Вскоре Анна и Дэвид отдаются любви под стамбульским небом. Перед законом они, однако, остаются братом и сестрой, к тому же их преследует всемогущий отец. Тогда они решают бежать в Афганистан: там их не найдет никто. Спасаясь от отца, вооружившегося пистолетом, они спускаются в тайное убежище, что ведет их в подземные ходы под византийской частью города. Длинный конец романа весь происходит в страшном, экзотичном подземелье. Молодые герои сначала находят там сокровища, как в сказке про Аладдина, потом занимаются любовью под соблазнительной статуей Диониса и, наконец, находят тайный, спрятанный под землей, языческий храм Юлиана Отступника. Взбешенный отец Анны преследует их во главе небольшого отряда; равнодушная мать Дэвида собирается выйти замуж за очередного дипломата. После долгих скитаний в подземном царстве Константинополя героический Дэвид умирает на руках у Анны, как Джон Рид когда-то умер на руках у Луизы Брайант.
Роман сильно затянут и перегружен ландшафтными описаниями, надземными и подземными. Читатель устает от бесконечных описаний чудес бывшей Византии и не вполне понимает, как они связаны с основной темой инцеста и побочной, но тоже важной темой американского пуританства. Темные языческие подземелья, в которые спускается пара нарушителей древнего табу на инцест, должны иллюстрировать фрейдовскую идею подсознательного с его непознанными опасностями и сокровищами; преследующий их сверху отец– пуританин показывает, конечно, силы суперэго. Все же сюжет искусствен и непоследователен; если прекрасные Дэвид и Анна не брат и сестра, то неясно, почему они так боятся нелепого миллионера с пистолетом и отдают свои жизни страшным силам
В 1928 году Луизу Брайант постигла странная, мучительная болезнь. Под кожей у нее появлялись болезненные опухоли; когда их удаляли, они появлялись снова. Известное как болезнь Деркума, это состояние до сих пор считается неизлечимым. Одно из объяснений загадочной болезни Деркума заключается в ее психосоматической природе. Действительно, Луиза пила все больше, что медики считали побочным эффектом болезни Деркума; но алкоголизм – частая проблема американцев, искавших и нашедших приключения в Париже. Ей пытались помочь в лучших клиниках Америки и Европы, но состояние только ухудшалось. Луиза и Билл часто ссорились, муча друг друга взаимной ревностью. Все же они прожили вместе около шести лет.
Зиму они проводили в арендованных квартирах в Париже, лето на своей ферме в Ашвиле. На ферме содержали лошадей; Билл был хорошим наездником и любил упражнения с прыжками. Осенью 1926-го он упал с лошади и решил, что за этим стоит его бессознательное – то самое, о чем он читал у Фрейда. «Я понял, – писал он другу детства, – что я хотел упасть с лошади. Мне повезло, что я читал про психоанализ и я знаю все эти теории. И я знаю, что на свете есть только один человек, который может мне помочь: Фрейд» [63]. Ближе к зиме он доехал до Вены и встретился с Фрейдом. К своему удовольствию, Буллит узнал, что знаменитый венский профессор помнил его имя со времен Версальского договора. После нескольких консультаций Билл решил, что психоаналитический метод Фрейда поможет ему наладить отношения с Луизой. В письме от 19 февраля 1928 года Билл составлял для Луизы подробный и, увы, невыполнимый план лечения: «У тебя невроз – болезнь, которую можно диагностировать так же ясно, как аппендицит. И еще у тебя болезнь Деркума. С ней ты покончишь в Бадене, а от невроза тебя избавит Фрейд. У меня нет ни малейшего сомнения, что к осени ты будешь в полном порядке… Когда ты избавишься от своего невроза, ты захочешь, чтоб я был рядом, я уверен в этом. Если бы ты глубоко внутри не любила меня, ты бы не была сейчас так безумно сердита». Буллит еще пытался сохранить брак, но более всего его тревога чувствуется как раз в этой преувеличенной уверенности.
Седьмого декабря 1928 года Билл послал Луизе обширное письмо, фрагменты из которого стоит привести: «Тебе, кажется, по какой-то причине нужно, чтобы между нами возникали споры и объяснения. Это нехорошо, особенно по почте. Что до меня, я бы предпочел, чтоб на меня наехало такси, чем получить твою телеграмму». В этой телеграмме Луиза обвиняла Билла в том, что он слишком часто ужинал с некоей Рами; Билл осыпал Луизу ответными обвинениями. Потом он продолжал: «единственным спасением для меня было бы равнодушие. Для меня нет ничего труднее, чем быть равнодушным к тебе; но ты делаешь это совершенно необходимым. Ничто не помогло бы мне больше, чем равнодушие; но ты делаешь такой выход невозможным. К сожалению, я так сильно завишу от тебя в эмоциональном плане, что ты способна разрушить меня. И ты это делаешь. Ты, наверно, следуешь модели тех ссор, которые разыгрывались между твоими отцом и матерью, когда ты была ребенком. В следующий раз постарайся, пожалуйста, вспомнить, что я тебе не отец и не мать. Я не могу вынести, когда я чувствую себя очень близким к тебе, а потом ты бьешь меня по голове. Ты всегда бьешь меня по голове, поэтому для меня единственный выход в том, чтобы не чувствовать себя близким к тебе. Наверно, это и тебе лучше подходит». Под конец обиженного, но довольно холодного письма Билл предупреждал: «В конце концов, я найду выход в самосохранении» [64].
Можно себе представить, как ревность жены и ее алкоголизм портили ему, любившему красивую жизнь и хорошие манеры, привычный для него быт. Однако в 1928 году и начале 1929-го он все еще надеялся исцелить Луизу. Оставляя за ней свободу выбора, он уговаривал ее обратиться к Фрейду: «Я знаю так же, как и ты, что тебе надо выздороветь усилием твоей собственной воли. Будет очень верно, если ты сама обратишься к Фрейду. Никто не поможет тебе, кроме тебя самой. Но может быть, тебе не надо ходить к нему? Я не знаю. Только ты и Фрейд можете это решить». Из этого письма ясно, что его собственный анализ у Фрейда к этому времени завершен, и Буллит удовлетворен им: «Я не буду иметь ничего общего с твоим анализом, как ты не имела ничего общего с моим… Летом он берет только двух пациентов, и тебе необыкновенно повезет, если он согласится взять еще и тебя… Я не могу тебе помочь найти твой младенческий опыт, и ты не можешь сделать это. Фрейд сможет тебе помочь, но все равно это будет твой собственный поиск, и твоя воля все сделает сама. Но я буду очень рад, если ты поговоришь с ним».
Она не ехала к Фрейду, а Буллит продолжал ее уговаривать, ставя в пример самого себя. Шестого апреля 1929 года Билл писал Луизе: «Наверно, всего за несколько дней с Фрейдом ты сможешь дойти до чего-то необычайно полезного. В конце концов, мне понадобились всего два дня, чтобы понять, что Эрнеста представляла для меня Джека [Рида], после чего я потерял все свое невротическое чувство к ней. Ты, возможно, так же быстро поймешь природу своего желания пить». Это признание дает нам возможность увидеть природу влечений молодого Буллита, которые вели его от одного неудачного брака к другому. Он пишет здесь жене и вдове друга о том, что они, вероятно, не раз обсуждали с ней до и после его короткого анализа: о своей идентификации с Джеком Ридом.