Шрифт:
Немного про ад 1
Комментарий к Часть 11. Немного про ад 1
Эта глава не связана с основным сюжетом.
Россия – великолепная страна, но еще великолепней она в любви.
Любовь – это не чувство. Это смесь всех тех чувств, что испокон веков были присущи как человеку, как и его человеческой сущности. Любовь – это забота, понимание, сочувствие, самопожертвование, но самое главное – доброта. Проклят будет тот человек, что щедр на сердце, но скуп на доброту.
Я
Сам видел: муж орет с бутылкой в руках на свою жену, а та плачет перед ним, зажавшись в угол. Да, он был пьян. Но что это за мужик такой, что не может должно сдерживать себя перед животной сущностью, животными действиями? Что это за мужчина такой, что спокойно может видеть плачь женщины?
В одной из книг Анны Калинкиной, "Сетунь", отлично передано то, каким должен быть настоящий мужчина. Я считаю, любовь мужчины к женщине там показана такой, какой и должна быть. Михаил был готов на все ради любимой, помогал ей когда мог, утешал и поддерживал, что бы ни случилось. Он прожил и умер любящим, преданным, добрым. И пусть, как оказалось, она его и не любила вовсе, сказать, что Михаил поступал как-то неправильно и не как должен был поступать настоящий мужчина – невозможно.
Но что такое настоящая любовь – штука всем понятная и немудреная. А что, если любовь эта – подростковая? Ведь вы еще дети, но любите друг друга, порой, лучше некоторых взрослых людей. Тогда жизнь вашу любовь обязательно испытает на прочность. В случае с Василисой и Евгением, этим испытанием оказалась война.
Военное детство – это бесконечные попытки старших скрыть от детей весь пережитый ими страх и ужас, это еще с детства понимание всей серьезности ситуаций, это попытка скрыть от ребенка всю глупость взрослых людей… тех, кого ребенок считает примером для подражания.
Ребенок, переживший некогда войну, не был и никогда больше не будет ребенком. Его детство умерло там, где брало свое начало падение первых бомб, или там, где мама впервые сказала ему: "Сынок, назад!" и упала мертвым грузом на теплую землю.
О военном детстве очень хорошо написал русский писатель и общественный деятель А. А. Лиханов. Вот, как он писал:
Берег круто срывался вниз. Под горой в железнодорожном тупике, подле самой воды, стоял поезд с белой от снега крышей и красными крестами по бокам.
Там шла суетня.
На носилках, укрытые серыми одеялами, лежали люди. Раненые!
Все, что делалось под горой, казалось мне развороченным муравейником, но не эшелон поразил меня.
Рядом с нами на крутом берегу стояли женщины. Я подошел к краю обрыва и обернулся, чтобы увидеть их лица. Некоторые женщины беззвучно плакали. Одна женщина поразила меня особенно.
Я посмотрел на эту женщину, и мне сделалось страшно. Ее глаза были прозрачны, как бы пусты, и мне неожиданно показалось, что эта женщина сейчас сделает шаг вперед. Сделает шаг вперед и бросится вниз с обрыва.
Я
Кто-то тронул меня за плечо. Это был Вовка.
– Пойдем вниз, к эшелону, – шепнул он, но я никак не мог отойти от женщины: а вдруг она правда бросится вниз.
Вовка потащил меня за рукав к учительнице и стал проситься, чтобы она отпустила нас двоих к эшелону.
– Ну, сходите, – сказала Анна Николаевна и тронула меня за плечо: я все еще смотрел на ту женщину с пустыми глазами.
– Ей не поможешь, – сказала Анна Николаевна, вздыхая. – Им не поможешь…
Внизу эшелон снова показался мне муравейником.
– Бомбили! – сказал Вовка.
В проходе раненого вагона показалась сутулая женская спина, она двигалась к выходу, ноги в ботах ощупывали каждый маленький шажок. Я тихонечко взвизгнул от радости: вот здорово, это была мама! Но мамино лицо сделалось белым, и она крикнула грубым голосом:
– Отойди… отойди!
Я еще никогда не слышал, чтобы таким голосом кричала мама, и, отступив, обиделся, но тут же забыл про все.
Мама и тетка, помогавшая ей, вытащили, высоко поднимая над головой, носилки – с другой стороны их держал усатый санитар в летной пилотке, и мы увидели жуткое.
Тот, кто лежал на носилках, был укрыт с лицом, но серое одеяло оказалось коротким, и из-под него виднелись желтые, словно восковые, ноги.
Не смотри! – прикрикнула мама.
Я не обиделся, я понял и послушался ее, и Вовка послушался тоже.
Не оборачиваясь, мы побежали вперед, долго, до пота, до стука в висках взбирались по узкой, обледенелой тропе наверх, на обрывистый берег, где нас ждала Анна Николаевна и весь класс.
Вечером мама наказывала мне, чтобы я больше не ходил на берег, к тупику, чтобы не слушал Вовку Крошкина, если он станет звать меня снова. Мама сердилась, говорила, что Анне Николаевне она скажет сама про такую странную экскурсию, и я не обижался на маму за эти слова.
Я отлично понимал, почему она сердится на Анну Николаевну, на меня, на Вовку, понимал теперь, почему она ни разу не сказала про санитарные эшелоны, про то, что она таскает на носилках раненых, и вот – даже погибших. Теперь мне все было понятно, все до последней капельки.
Мама старалась скрыть от меня войну.
Альберт Лиханов отлично описал мышление и поведение, логику детей при военных действиях. Они все понимают, и лишь притворяются непонимающими всего происходящего, чтобы взрослые сильно не волновались за их психологическое, душевное состояние. Потешно наблюдать, как взрослые до последнего пытаются сохранить детям то, что у детей давно отняли.