Мир над пропастью
Шрифт:
Игорь разозлился. Он не хотел вникать в эти запутанные сравнения, все это очень мудрено – роботы, комплексы… Пускай психотерапевты играют в эти игрушки. Пускай жонглируют фразами, как булавами в цирке. А он понимает только одно – с женщиной так говорить нельзя. Нельзя и все. Это обидно. Это больно. Такие слова вызывают неуверенность и замкнутость. И ему не надо быть ни психологом, ни успешным финансистом, чтобы это понять. Если бы этот мудрствующий молодчик в мятом костюме просто любил и уважал женщину, с которой он живет, у них все было бы в порядке.
Игорь придержал девочку за рукав и присел перед ней на корточки.
– Послушай, Аська, – впервые он назвал ее так и не заметил. – Все люди очень хрупкие. У всех есть свои слабые стороны и свои страхи. Ты правильно делаешь, что гордишься мамой. Мы все очень зависимы друг от друга. Никогда не надо говорить человеку, что он в чем-то слабый или неправильный. Он ведь может поверить, и это сломает ему жизнь. Лучше всегда говори про всех только хорошее. Плохого вокруг и так достаточно.
Она слушала его очень внимательно, слегка приоткрыв рот и не обращая внимания на поскуливающего щенка, которому надоело крутиться на одном месте.
– И у вас есть страхи? – спросила она с удивлением.
Есть ли у него страхи? Долго он думал, что нет. А теперь оказывается, что он не мыслит своей жизни без… Впрочем, это уже ненужные сантименты.
– Есть, Аистенок. Они у всех есть. Поверь. Если даже они уходят, на их место приходят другие.
– А вы мне расскажете о них когда-нибудь? – Удивление сменилось любопытством.
– Когда-нибудь обязательно.
– А что мы будем делать дома? Хотите, я покажу вам семейные фотографии?
– Конечно, хочу. Смотри, как бы тебе не пришлось выгуливать его всю ночь напролет. – Он кивнул на щенка, который, отчаявшись, принялся грызть землю.
– Фу, Бакс! – Ася дернула синий поводок и, к радости щенка, бегом припустила к дому…
– Это, как вы понимаете, мама! – Она тараторила без умолку, одновременно тыча пальчиком в черно-белую детскую фотографию и вываливая на диван все новые фотоальбомы. Кто бы мог подумать, что их столько помещается в недрах узенького комода!
На самом деле понять что-либо было трудно. Без подсказки он бы не решился назвать этого гадкого утенка Альбиной.
– И это мама. – Она перевернула страницу, и Игорь увидел снимок нескладной девушки-подростка с длинными тонкими косами. Здесь она тоже не была похожа на себя, но выглядела куда симпатичнее. Фигурка постройнела, волосы отросли, главным достижением было то, что девушка научилась улыбаться.
– А это кто? – Фотография ему не понравилась. Недовольный, седовласый старец смотрел с пожелтевшего снимка строго и даже чуть брезгливо, словно презирал всех людей поголовно.
– Это мамин дедушка. Отец ее папы. Профессор медицины, – Аська наморщила носик. Похоже, ей знаменитый предок тоже приходился не по душе. – Мама, правда, с ним не была знакома.
– Это как же так? – Игорь был удивлен.
– Он умер за два года до ее рождения. – Такой простой вариант почему-то не пришел ему в голову. – Но мама рассказывала, что у них в семье все были просто помешаны на этом старике. Его портрет висел в гостиной над пианино. И все по любому поводу говорили: «Дедушка так считал», «дедушка это не любил», «дедушке бы такое не понравилось». Представляете?
Игорь кивнул. Какая-то мысль пришла и тут же исчезла.
– А ты помнишь что-нибудь про своего прадедушку?
– Шутите? Я думаю, и мама-то про него не особо помнит. Она только рассказывала, как не любила в детстве, когда он с портрета смотрел прямо на нее. Говорит, что боялась его больше, чем родителей.
– Понятно. А это кто? – Черно-белая свадебная фотография запечатлела упитанного юношу с меланхоличным взором, который держал за руку невесту в белом платье в стиле шестидесятых.
– Это мамины родители. Бабушку вы видели на похоронах. Помните? Она еще привела вас к столу.
Бабушку он помнил очень даже хорошо, с той только поправкой, что к столу она его не привела, а притащила чуть ли не силком.
– А это дедушка Витя. Он тоже пошел в медицину.
В голове Игоря снова промелькнула какая-то мысль, и снова ушла.
– Его я на похоронах не видел.
– Правильно, он живет на юге, в Евпатории.
– Они что, развелись?
– Да нет, у него больные легкие, ему нужно море. А бабушка сказала, что никуда не поедет, потому что мама без нее пропадет, – простодушно поведала Аистенок. – Она вообще очень переживает за маму. Раньше все время говорила, что зря она вышла замуж за папу, потому что он был ее моложе и не нагулялся. Я сама несколько раз слышала.
Аська бесхитростно выбалтывала ему семейные секреты. Игорю даже стало неудобно. Во всем этом потоке информации он уловил что-то важное для себя и сейчас, когда она на минутку замолчала, пытался восстановить в памяти весь разговор от начала и до конца, чтобы снова поймать это ощущение.
В первый раз «молния блеснула», когда девочка сказала про прадедушку профессора, а второй раз… Нет, никак не получается вспомнить.
– Хотя вы знаете, – вновь заговорила Ася, – иногда мне кажется, что дело не в больных легких. Может, дедушка Витя просто сбежал от бабули. Она такая, кого хочешь достанет.
Игорь вздрогнул. Ну конечно, вот оно что. «Дедушка Витя».
– Подожди-ка, Аистенок, значит, маму полностью зовут Альбина Викторовна? – Его голос задрожал.
– Ну да, – удивилась девочка. – А чего тут такого?
Ничего. Ничего, кроме того, что его жена Алька тоже была Викторовна и тоже имела таинственного дедушку-профессора.
Под щебетание Аськи Игорь попытался припомнить рассказы Натальи.
«Успела Надюшка наша в Москве с парнем познакомиться», «ходила все, по своему подлецу тосковала», «иначе как Витюшей не называла. И Альку Викторовной записала», «какой-то профессорский сынок», «все внука требовал, и имечко какое-то мудреное, иностранное. Не то Алан, не то Альберт, не то Адольф, не то Альфонсо…»