Мир не без добрых драконов
Шрифт:
Я поймал ее руки и встал, одновременно поднимая ее со стула.
— Ну, как сапоги? Я угадал размер?
Она отвлеклась от моих ушей и застонала:
— Ум-м-м… — очень даже сексуально. — Это не сапоги, а чистое наслаждение.
— И прошу заметить, я непритязателен: всего один поцелуй, и они твои.
— Торгаш. Все вы, дроу, торгаши.
— Угу, и еще какие! Так я жду. А там и до ушей может, дело дойдет, — продолжал соблазнять я.
— Ладно, целуй.
— Что? Я тебе сапоги, и я же и целуй? Нет, милая, это ты меня целуй.
Я крутанул ее за руку и, когда она потеряла равновесие, поймал и прижал к себе.
— Ты мне только скажи сразу, если тебе будет неприятно, я сниму сапоги и молча уйду.
Она открыла рот, чтобы сказать очередную колкость, но не успела. Я прикоснулся губами к ее щеке, скользнул к мягким губам и там и остался. Я вложил в этот поцелуй всего себя, до дрожи, до головокружения, без остатка. Вспоминая и радуясь встрече. Оживая, получая и даря, я млел от ощущения правильности происходящего. Как я жил без тебя? Как я выжил?
Первые мгновения она застыла, но уже через два удара сердце ответила мне. Руки ее легли мне на плечи, притягивая, и она встала на цыпочки, чтобы уменьшить разницу в росте.
Я отпустил ее и улыбнулся. Кажется, победа осталась за мной: она промолчала. Неужели потеряла дар речи? И тут я понял, что рано радуюсь: ее рука, до этого спокойно лежавшая на моем плече, медленно поползла вверх. Я пресек попытку потрогать мое ухо, поймал ее руку и сказал:
— Нам пора. Не увлекайся.
Она обиженно завыла, но улыбнулась.
— Так сапоги мои?
— Твои, твои. Где пальто?
— Вот.
— Поторопись, нас ждут.
— Кто?
— Сюрпризы.
В фойе я ее остановил перед дверью. Поправил шапку и затянул потуже шарф. Заставил надеть варежки, и только тогда открыл дверь, и мы вышли в морозный зимний вечер.
Возле главных ворот академии нас ждали сани. Гнедые мотали головами и звучно фыркали, выпуская из ноздрей клубы горячего пара. Две лошадиные морды повернулись к нам, когда Терен выпрыгнул из саней на утоптанный снег и передал мне вожжи. Дроу поклонился и исчез в воротах. Катерина подошла к лошадям:
— Какие красавцы…. Они твои?
— Нет, я их одолжил у друга, — про Диму я пока решил молчать. Слишком много тайн сразу — вредно для здоровья.
— Ты меня считаешь дурочкой? Думаешь, я поверю, что принц Дмитрий просто так дал тебе своих лошадей? Я узнала эти сани. Хочешь сказать, что он твой друг?
— Да. А что в этом такого? Если он принц, так у него и друзей быть не может?
— Ладно, молчу. Наверное, я, в самом деле, глупая, если еду с тобой. Но самое ужасное, что я заинтригована по самые уши, — пробормотала последнюю фразу себе под нос Катерина и влезла в сани. Я устроился рядом. Набросил ей на ноги меховую полость, одной рукой прижал девушку к себе, а другой тронул вожжи. Кони всхрапнули и пошли. Мягко двинулись сани, и мы поехали по заснеженной улице.
Я сглупил — не надо было брать сани у Димки. Сын ничуть не удивился
Сани действительно королевские: изогнутые полозья, причудливый орнамент из позолоченных цветов и листьев по бокам, мягкие красной кожи сиденья и пара отличных коней. Ветер в лицо, снежная пыль из-под копыт — что еще нужно для счастья? Ну, разве что доверчиво прижавшаяся к моему боку красавица, до подбородка закутанная в медвежью шкуру, счастливый визг которой оглушал меня на особо крутых поворотах.
Мы выехали из города и понеслись по занесенной снегом дороге. Никого вокруг: только храпящие кони, звездное небо и половинка луны над далекими горами.
— Не замерзла?
— Нет! — весело кричит Катерина, — Быстрей, еще быстрей!
Кони словно услышали и решили показать, на что они способны: мы понеслись так, что только ветер свистел в ушах. По широкой дуге я развернул коней, и сани полетели назад, туда, где сиял огнями Керсов. Город еще не спал: мы въехали с юга, влились в колонну повозок на набережной и, не доезжая несколько кварталов до королевского дворца, остановились возле отцовского особняка. Из боковой двери выскочил мальчишка, и я передал ему вожжи, с приказом доставить коляску в дворцовую конюшню. Катерина с сожалением проводила взглядом сани.
— Чей это дом?
— Моего отца.
— Рон, я туда не пойду, — она вцепилась руками в перила.
— Боги, как мне надоело твое ослиное упрямство! — я ее обезвредил быстрым поцелуем, и, когда она разжала пальцы, взвалил на плечо и пошел вверх по лестнице.
Арисид сделал круглые глаза; ну да, ну да, приличия нарушаем и все такое…. Катю пришлось сгрузить в кресло и, пока она искала на голове свою шапку, я повернулся к дворецкому:
— Отец дома?
— Да, господин Рон. Все во дворе. Снежная баталия в полном разгаре.
— Идем, — я выдернул Катю из кресла и отчетливо услышал, как клацнули ее зубы.
— Рон, поставь меня на место!
— Ни за что! Ты опять начнешь вырываться, а я твердо решил познакомить тебя со своей семьей.
— Рон, ну пожалуйста. Мне стыдно….
— А ты не подумала, что мне нравится носить тебя на руках?
Но отпустил я ее только перед дверью на задний двор. Поправил шапку, щелкнул по носу, и тут же получил сдачу — острым кулачком в бок.
— Ты, главное, не бойся. Они тебе понравятся.
— А я? Я им понравлюсь?
— Даже не сомневайся! — сказал я и вытолкнул за дверь.
— А-а-а! — боевой крик Соль зазвенел в морозном воздухе, и в нас полетели снежки. — Рон приехал! Ура!
Добрые родственники атаковали нас по всем правилам военного конфликта. Я успел прикрыть собой Катю и повернуться спиной, но капюшон слетел, и комок снега попал в шею, заставляя меня поежиться — холодный, зараза. Мы передислоцировались с крыльца за сугроб — кажется, это когда-то был куст азалии- и я скомандовал: