Мир неземных удовольствий
Шрифт:
— Кто там? — ворчливо спросил голос из-за двери, оклеенной коричневым дерматином.
— Я новая работница ЖЭКа, Дмитрий Петрович, — звонко отрекомендовалась Дашка.
Сначала дверь открылась на ширину, позволяемую короткой цепочкой. В образовавшееся отверстие показалось лицо соседа мадам Сосновской. Именно таким и представляла его себе Дашка. Впалые щеки, заросшие седой щетиной, хитрые водянистые глазки, редкие волосы хитроумно маскировали лысину. После выслушанной вчера истории Дашка не сомневалась, что Дмитрий Петрович очень огорчился бы, узнай он, что она вовсе не из ЖЭКа. Через секунду цепочка была снята, и Дмитрий Петрович, пропустил девушку в квартиру.
Дашкиному взору предстало скромное
— Так значит Вы из ЖЭКа? Новенькая? — пытливо спросил Дмитрий Петрович.
— Да, я из строительного института. Прохожу здесь преддипломную практику.
— Практикантка? — пенсионер обиженно вздохнул. — Что ж, набирайтесь опыта, как посылать честных людей куда подальше…
— Ну, что Вы, Дмитрий Петрович, мы хотим ещё раз разобраться в Вашем вопросе, — ответила Дашка. — Чтобы все было, так сказать, по справедливости.
Видимо, последние слова стали бальзамом для души Дмитрия Петровича, потому что после них он, заговорил хотя и все ещё ворчливо, но уже добродушней.
— А я-то думал, что опять пришлют эту улыбчивую… ну, Вы её должны знать, как же её звать…
— Людмила Владимировна? — спросила Дашка наобум.
— Нет, вспомнил, та вроде говорила, что её зовут Анна Михайловна.
— А, ну конечно! Они с Людмилой Владимировной у нас две главные хохотушки.
— Вот я и говорю: эта Ваша хохотушка даже толком не соизволила взглянуть на то, что богатейка сделала с моей квартирой. Про шум я уж молчу, шум перетерпим как-нибудь. А вот то, что весь потолок в трещинах и в пятнах… Где я денег возьму, чтобы все исправить? Или так мне и доживать свой век в этой разрухе?..
— Правда, ужасное пятно. Всю лепнину испортило, — сочувственно покачала головой Дашка, записывая что-то в блокнот. — А капитальные стены при ремонте трогали?
— Не трогали, а ломали, крушили, в общем, чистое землетрясение.
— И что, те, кто до меня приходил из ЖЭКа, не приняли никаких мер?
— Да им-то что? Они же в нашем доме не живут, их стены не развалятся. Правда, когда один жилец решил тут батареи поменять, они сразу подняли крик: перепланировка! А этой — хоть все стены переломай. Заплатила моя соседка им, я думаю, немало.
Дашка стыдливо потупила глаза. Разве может честная, принципиальная студентка спокойно слышать, что её наставники берут взятки? Пора было поворачивать разговор в другое русло.
— А что же это за соседка у Вас, Дмитрий Петрович, если не секрет? Я-то здесь ещё никого не знаю. С Вами первым познакомилась…
— Эх, милая девушка, какой там секрет! Раньше про таких, как она, говорили — акула капитализма, а теперь — новая русская. Только навряд ли Вы с ней когда-нибудь познакомитесь.
Глазки пенсионера задорно блеснули. Дашка почувствовала, что близка к цели. Оставалось всего пару раз тряхнуть ветку, и созревший плод будет у неё в руках!
— А что она настолько важная, эта мадам, что к ней не пробиться через толпу телохранителей? — Дашка плавно перешла на тон, которым разговаривают с добрыми старыми знакомыми.
Эффект последовал незамедлительно.
— Может, чайку хотите? Как Вас зовут? Ольгой? Хотите чайку, Оля?
В это время на улице громко завыла сигнализация, и щеки пенсионера покрылись пятнами румянца.
— Вот зараза какая! Каждые пять минут его драндулет воет, — прошептал Савинков злым шепотом.
Успокоился он только через пару минут. Руки перестали дрожать, лихорадочный румянец исчез.
— Может, Вы и не станете такой, как Ваши струдницы-хохотушки, — сказал Дмитрий Петрович как бы про себя, разливая чай. — Тут ко мне на днях один журналист приходил, — продолжил он. — Я ведь почему сказал, что Вы с соседкой моей уже не встретитесь. Убили её недавно. И вот, значит, журналистское расследование, или, как это у них там называется. Парень все выспрашивал, не видел ли и не слышал ли я чего. А я сказал: напишите в своей газете, как эти новые русские, что хотят, то и творят, и ни до кого им дела нет. Смотрите, говорю…
Дмитрий Петрович рассказал, как Вадим не захотел слушать его сетований, а все приставал с одними и теми же вопросами.
— Ну, зачем мне рассказывать такому нахалу, что я видел, что слышал и вообще что был неподалеку…
— От чего?.. — Дашка еле сдержалась, чтобы не вцепиться руками в стол.
— От места преступления, — впалые щеки Дмитрия Петровича снова покрыл нервный румянец.
Пенсионер уже не мог остановиться и рассказывал Дашке та-а-кое.
— У соседки есть племянничек, красавчик, как из телевизора. Он часто заходил к ней сюда, наверно, уже примерялся к её квартирке. Пару раз они орали друг на друга так, что стены тряслись. Прямо хоть из квартиры не выходи: такой мат-перемат стоял, что аж мне неудобно было. А в тот самый день пошел я (Савинков на миг замялся, но тут же продолжил) помойное ведро выносить. Вдруг вижу: из соседкиной квартиры стрелой вылетает племянник. Мне это сразу как-то странно показалось. Я решил посмотреть, что же дальше-то будет? Через несколько минут, в квартиру поднялся другой парень, этого я не знаю. Позвонил, позвал соседку, толкнул дверь и вошел. А потом вылетел оттуда, как ошпаренный. Вот, чудеса, думаю. Тут пришли рабочие, которые ремонт делали, а скоро и милиция приехала.
— Какой кошмар! — всплеснула руками Дашка. — Так Вы думаете, это племянник?
— Ничего я не думаю, пусть милиция и писаки всякие думают. Но что первым выбежал он — точно. Как всегда на нем куртка была с такими светящимися полосками. Вот так. Ну, ладно, заговорил я Вас, Оленька. Вы особо в голову-то не берите. Старики ведь чудные бывают. А поговорить иногда, знаете, как хочется, — пенсионер усмехнулся. — Кстати, передайте своим, что я ещё раз в Управу напишу, если не примут меры, — сказал он уже совершенно официально.
Дашке ничего не оставалось, кроме как обещать все передать, поблагодарить за чай и удалиться. Теперь она не сомневалась, что стоит на всякий случай забросить подальше одежду, в которой приходила к Савинкову, и забыть на время своего расследования гладкую прическу и нынешний макияж. От греха подальше.
«Исключать старичка из списка подозреваемых пока нельзя, — думала Дашка, стирая лосьоном контурный карандаш. — Во-первых, у него были причины (в его понимании, похоже, достаточные). Во-вторых, случай подвернулся просто идеальный. Многие о таком всю жизнь мечтают. Сосновскую убили молотком, который очень кстати валялся на полу. Отпечатков на нем не обнаружили, значит, убийца либо был в перчатках, либо аккуратно протер свое орудие, прежде чем положить его обратно на пол. Допустим, это был Савинков. Ведь он мог знать, что скоро к его соседке кто-то приедет. Скажем, тот же племянник. Например, Сосновская, прощаясь с Артемом накануне, сказала что-нибудь наподобие: „Завтра жду тебя во столько-то“. Дедок вполне мог это слышать, вынося мусор. И в назначенный день Савинков не спеша подготовился и сделал свое дело незадолго до времени, когда должен был прийти племянник. Расчет почти стопроцентный. Как бы человек не ругался с родной теткой, увидев её в луже крови, любой, если он не совершенно законченный подонок, бросится щупать пульс и оставит массу следов. А потом убежит, поняв, чем ему все это грозит, как сделал Илья.