Шрифт:
Часть первая
Глава 1. Семейные узы
Потолок в кабинете, выполненный в стиле деконструктивизма, ослеплял множеством точечных светильников. Острые лучики сотни крошечных белых лампочек различных форм и размеров ткали причудливый ажурный узор на глянцевом пластике всех оттенков ночного неба - от темно-серого до глубокого фиолетового. Отец отчего-то любил звездно-снежный потолок своего кабинета. Давным-давно однокурсники Виктора не преминули бы подшутить над глубоко сокрытой тонкой душой поэта. Но только где они теперь, эти однокурсники…
– Ты много пьешь, - спокойно сказал отец фразу, повторять которую давно вошло в привычку.
– Не сопьюсь. А сопьюсь - откачают, - отмахнулся Виктор, наливая себе еще виски.
– Только не надо начинать об отдыхающей на потомках природе, - остановил он отца.
Тот отхлебнул из своего бокала, а потом поставил его на причудливый столик- льдинку, мерцающий переливами сиреневой подсветки. Длинные пальцы, на одном из которых красовался толстый фамильный перстень, задумчиво провели по гладкой поверхности, словно смахивая несуществующие пылинки. Молчание затягивалось
– Что тебе от меня надо?
– пошел в атаку Виктор, уже догадываясь об ответе.
– Федор Скоробогатов скончался, - буркнул отец, устремив взгляд куда-то в стену.
– Спасибо, мне уже доложили. Я слушаю городские новости каждый день, - Виктор тронул свой смартбар в виде обвившего запястье дракона.
– Бедняга. Ты мог бы его упокоить по-человечески.
– Я не ритуальная служба, - отрезал отец.
– И я его не убивал. Он разбил себе голову.
– Упал на нож, и так сорок восемь раз, - хмыкнул Виктор, хотя веселого здесь было мало. Он прекрасно помнил Скоробогатова, своего одногруппника и приятеля, который вечно терял стилус от электронной парты и потом клянчил лекции у всего курса. Низенький коренастый и нескладный, гордящийся своим недюжинным умом, и отдавший концы в неполные тридцать три года. Было в этом что-то символичное.
– Опыт не удался, - продолжал отец, снова принимаясь за виски.
– Федор успешно зашел под своим аккаунтом, но… Не пришло и минуты, как его выбросило назад. И хуже всего то, что он окончательно и бесповоротно помешался.
– Тебе стоит бросить высокий пост и уйти в поэты воскрешать почти забытое имя предка, - съязвил Виктор.
– Спятил, если тебе будет угодно. И разбил башку о стену. Не сорок восемь раз, но двадцати ему точно хватило.
Виктор прикончил третий стакан и подался вперед.
– И ты подкинул его на открытое шоссе рядом со старым кладбищем? Жертва автомобильной аварии.
– Он откинулся на спинку кресла.
– А почему ты не выбросил его на проспект или прямо перед зданием корпорации? Зачем было утруждать себя? Великому Роберту Бернсу стали бы задавать вопросы насчет какого-то Феди Скоробогатова из второго уровня допуска?
– Кремация послезавтра, - проигнорировал отец его вспышку.
– И там соберутся оставшиеся, - рассмеялся Виктор.
– Еще минута, и я поверю, что ты лично разбил голову Локи, чтобы прибрать к рукам всех.
– Локи?
– приподнял левую бровь отец.
– Имя его персонажа, - отвернулся Виктор и уперся взглядом в суровое лицо деда, основателя династии, взирающего со старой, еще плоской, фотографии в тусклой рамке. Поистине, кабинет отца просто сборище анахронизмов! И этот проклятый потолок со снежинками. Смотреть на него и вспоминать невыносимо.
– Вот как. Конечно, у вас всех должны были быть игровые имена. И как же ты называл себя?
– Не твое дело, папа, - хмуро откликнулся Виктор.
– Мог бы сам просмотреть базу тестировщиков. Скажи лучше, как теперь ты намерен продолжать свой… эксперимент?
– Я вижу, мой очередной провал порадовал тебя, - кивнул отец, рассеяно поглаживая перстень.
– Оставь в покое бутылку, успеешь набраться ночью в очередном логове у дружков. Скоробогатов сам пошел на сотрудничество, я его не заставлял. И других не буду. Только теперь придется искать обходные пути.
– Бог в помощь, папа, - потянулся Виктор, намеренно лениво зевая и взъерошивая и без того неряшливо рассыпавшиеся по плечам волосы. К бутылке он все-таки не прикасался. Не стоит гневить дражайшего родителя больше необходимого.
Виктор был удовлетворен. После смерти Локи отцу вряд ли удастся уговорить помочь других игроков. А их осталось всего четверо. В том числе и он сам, Виктор, сын, наследник и предполагаемая надежда и опора могущественного Роберта Бернса, главы Корпорации информационных технологий «Мир на ладони».
– Кстати, - осталось вбить последний гвоздь в гроб чаяний отца, - ты ведь в курсе, что Жанна уже третью неделю находится в коме. Настоящая авария это тебе не шутки.
Вопросительный взгляд был ему ответом.
– Жанна Нарышкина, она же Лебедева в прошлом. Так что на прощании с Локи у тебя будет всего два шанса. Если, конечно, ты не придумаешь что-нибудь новенькое или не решишься пожертвовать мной.
На этой победной ноте Виктор отсалютовал неподвижному отцу пустым бокалом, покинул неудобное кресло и, отдав короткий приказ, вышел через бесшумно открывшуюся дверь.
Роберт Бернс проводил сына ничего не выражающим взглядом, налил полный бокал виски и залпом выпил его, даже не поморщившись. Он дернул воротничок рубашки и с укоризной посмотрел на портрет отца. Когда тот разрабатывал новую идею, грозившую совершить переворот в мире виртуальных игр, он и не представлял, в какой жир вступит его сын. Обеими ногами.
В кабинете становилось жарко, и Роберт отдал приказ отладить климат-систему.
Третье воскресенье начиналось плохо. Надо было позавтракать, а затем спешить в больницу. Олег высунулся из окна лоджии и посмотрел на внезапно опостылевший зимний город. Люди, бредущие по своим делам, и быстро снующие по проспекту машины с высоты тридцать седьмого этажа казались похожими на деятельных насекомых.
Чашка с кофе, стоящая у локтя, угрожающе накренилась, а затем упала на пол, расплескав остатки коричневой жидкости по новомодному покрытию. Кажется, этот цвет называется античная латунь. Что ж, теперь он соседствует с более темной гаммой.