Мир приключений 1961 г. №6
Шрифт:
— Про нас пишут! — С деланной небрежностью Усов протянул газету механику. — Поднапутали, конечно, но в общем суть схвачена.
А пока моряки, сгрудившись, читали очерк, Усов отступил на шаг от своего катера и некоторое время смотрел на него.
Заплаты, которые накладывают на пробоины, разноцветные. На темном фоне они напоминают нашивки за ранение. Правда, следов прошлогодних пробоин уже не видно, потому что катера красят заново каждой весной.
Но, проведя рукой по шероховатой обшивке, Усов с закрытыми глазами мог рассказать,
Здесь, в походном эллинге, застал его посыльный из штаба. Усова срочно требовали к адмиралу.
ЛЖИВЫЙ БЕРЕГ
К ночи разъяснило. Багровая огромная луна лениво выбиралась из-за невысоких сосен.
Луна — это было некстати. В шхерах труднее остаться незамеченным при луне.
А вызов к адмиралу, несомненно, связан со шхерами.
Усов засмотрелся на небо и споткнулся. Под ноги ему подкатилось что-то круглое, хрюкнуло обиженно, зашуршало в кустах. Вероятно, еж. На Лавенсари уйма ежей.
Усов привычно поднырнул под сеть, растянутую на кольях. С силой толкнул толстую дверь и, очутившись в блиндаже, увидел свою бывшую пассажирку. Впервые по-настоящему он увидел ее — без плащ-накидки и надвинутого на лоб капюшона. Будто упал к ее ногам этот нелепый, пятнистый, с плотными, затвердевшими складками балахон, и она предстала во весь рост перед пораженным гвардии лейтенантом, — красивая, стройная, высокая. В щегольски пригнанной черной шинели, туго перетянутой ремнем. В чуть сдвинутой набок шапке-ушанке, из-под которой выбивались крутые завитки темных волос.
Вокруг нее теснились молодые летчики. Она смеялась.
«Конечно, окружена, — с неудовольствием подумал Усов. — Такая девушка всегда окружена».
Он скромно откозырял и прошел к столу адъютанта:
— Зачем вызывали?
— Со шхерами что-то опять. Десант отменили, ты же знаешь.
Усов не утерпел и обернулся. Мезенцева задумчиво смотрела на него. В руке ее белел номер флотской газеты. Прочла, стало быть, о пробоинах!
Летчиков позвали к адмиралу. Усов подошел к Мезенцевой.
— Здравия желаю, товарищ старший техник-лейтенант, — бодро сказал он. — Разрешите поздравить с благополучным возвращением.
— И вас разрешите — с потопленным транспортом!
— Ну, это Гущина надо поздравлять. Он потопил.
— Не скромничайте. Без вас бы не потопил. Вот — пишут в газете.
Они сели рядом.
— Как всегда, поднапутали товарищи корреспонденты, — сказал Усов. — Глядите-ка: «Струи воды хлестали из пробоин во все стороны, напоминая фонтаны статуи Самсона в Петергофе». Не струи. Одна струя. И не во все стороны, а вверх. И еще: «Чем стремительнее мчался усовский катер, тем выше задирался его нос, в котором зияли отверстия от пуль, и тем меньше их заливало водой». Уловка была совсем не в этом. И обратно я шел уже не на редане.
— Ничего не поделаешь. Вокруг
— Легенда!.. А я бы не смог так, как вы. В одиночку! Спешенным. Не ощущая дрожи своего катера под ногами…
— Вам только кажется это. Надо было бы, смогли. Человек не подозревает и сотой доли заложенных в нем возможностей… Даже такой лихой моряк, как вы. — Мезенцева посмотрела на него искоса, с лукавым вызовом.
Совсем по-другому держалась она сейчас: непринужденно и весело, охотно показывая в улыбке ровные, очень красивые зубы (рот был тоже красивый, четких, твердых очертаний).
Разговаривать, однако, приходилось с паузами, часто переспрашивая друг друга. В приемной было тесно, шумно. Мимо сновали офицеры, то и дело окликая и приветствуя Усова или Мезенцеву.
— Я ведь сама из морской семьи, — говорила Мезенцева. — Дед адмиралом был. Отец — каперангом. А братьев у меня нет. Пришлось женщине поддержать традиции семьи.
— А мы из уральских умельцев, — в тон ей ответил Усов. — Я было хотел в горные инженеры, потом в авиацию, но вышло в моряки.
— Не жалеете?
— Конечно, нет. Бот вырвался вчера на оперативный простор, отвел душу. А то все на шхерных фарватерах этих — как акробат на проволоке. Сами видели.
Она засмеялась.
Разговор вернулся к тем же ста четырем пробоинам.
— В рискованном положении, — сказал Усов, — опаснее всего усомниться в своих силах. Ну, с чем бы это сравнить?… Хотя бы с восхождением на крутую гору. Нельзя оглядываться, смотреть под ноги — только вверх и вверх!.. — Он перевел дух — почему-то очень волновался. — Есть военный термин, — продолжал он, — наращивать успех. И в жизни надо так. Непрерывно наращивать успех, приучать себя к мысли, что неудачи не будет, не может быть.
Мезенцева подсказала:
— Создавать инерцию удачи?
— Как вы понимаете всё, — благодарно сказал он. — Это просто удивительно! С полуслова. Именно — инерцию!.. Я о себе скажу. Я перед боем стараюсь вспомнить о чем-то очень хорошем. Не только о боях, кончившихся хорошо, но о самых разнообразных своих удачах. О тех личных удачах, которыми я больше всего дорожу. Такие воспоминания, как талисман…
Он вопросительно посмотрел на нее:
— Может, смешно говорю?
— Нет, отчего же смешно? Очень верно, по-моему. Успех родит успех. Создается приподнятое настроение, в котором все легче удается, чем обычно.
Блестящими глазами, не отрываясь, Усов смотрел на нее.
— Вы умная, — прошептал он. — Вы очень умная. Я даже не ожидал.
Мезенцева опять засмеялась, немного нервно. В разговоре об удаче все настойчивее пробивалась иная тема, какой-то новый, опасный подтекст.
— От адмирала уже вышли. Сейчас нас позовут. — Она сделала движение, собираясь встать, но Усов удержал ее:
— Хотите, я скажу, о ком думал в этом бою?
Интонации его голоса заставили девушку внутренне сжаться, подобраться, как для самозащиты.