Мир Приключений 1965 г. №11
Шрифт:
— Вот-вот! — подхватила она. — А я жена Михаила, и отсюда все мои качества!
Что она хотела этим сказать?
Из соседней комнаты донесся плач Вовки. Люба мягко коснулась рукой моего плеча, словно прося подождать, и поспешно убежала.
9. ПРОДОЛЖЕНИЕ ПОИСКОВ
Михаил Золотницкий перестал играть на скрипке и, значит, в любой момент мог выйти в столовую, а мне хотелось побеседовать с ним
— Я давно хотел вам сказать, — начал я, — что в редакции мне дали вашу статью о грунте. По-моему, она написана с большим знанием дела.
— Бьюсь второй год, чтоб ее опубликовали, и ничего не выходит. Пожалуйста, пройдитесь по ней карандашиком. Буду благодарен!
— Хорошо! — согласился я. — А теперь… Надеюсь, что все останется между нами?
— Конечно!
— В шкафах системы Меллера, внутри, бывают секретные ящики, которые запираются на особый ключ?
— В шкафу отца есть такой ящик. А почему вас это интересует?
— Не хранил ли ваш отец в этом ящике свой красный портфель?
— За последнее время отец к шкафу никого не подпускал. Да я сам к нему не подходил. Зачем волновать старого человека?
— Я не могу понять, когда проникли в шкаф: ночью или днем?
— По-моему, днем!
— Вы так думаете?
— А как же? Днем отец кладет ключи где попало. Асам — вы это знаете! — возьмет и уйдет в подсобку, а то и вовсе приляжет, приняв нитроглицерин.
— А ученики?
— Уйдут и исчезнут. Мальчишки!
— Не могли ли они сами?..
— Да нет! Для чего им нижняя дека и таблички? — Разве в портфеле были эти вещи?
— Так отец говорил, — ответил он. — Для учеников и дека и таблички пока еще китайская грамота. Потом они любят отца. Учитель!
— Но ведь ученики могли это сделать не для себя? Мало ли людей, которые не прочь взглянуть на деку и таблички?
— Ученики не станут этого делать. Сложно и рискованно!
— Да почему? Мастер ушел с головой в работу или у него приступ стенокардии. В одну минуту можно взять ключи, открыть шкаф, вынуть портфель и унести.
— На выходе стоят сторож и вахтер. Они глазастые! Ученика выгонят, а то еще под суд отдадут.
— А разве нельзя куда-нибудь схоронить, не выходя?
— В цехах? Увидят. На чердак? Не пустят. В красильню? Туда вход посторонним запрещен.
— Может быть, ученик сговорился с кем-нибудь из работающих в другом цехе?
— Кто же пойдет на такое дело?
— Остается одно: портфель взял чужой?
— Как бы не так! Ученики выходят из мастерской, но в любую секунду могут войти!
— Ни ученики, ни чужой. Тогда кто же?
— Я уже
— Разве так случалось?
— Да! — ответил Михаил Золотницкий и кинул на меня острый взгляд. — Отец за ужином рассказывал! — и продолжал: — Да, торчат ключи! Постоянный заказчик открывает дверцу шкафа. А дальше что? Отец никому о красном портфеле не говорил, а о том, что находится в нем, и подавно!
— Вы уверены, что ваш отец никому об этом не говорил? — Уверен!
Я спокойным голосом, мягким тоном, не глядя на Михаила Золотницкого, нанес ему удар:
— Значит, о том, что в портфеле дека и таблички и что он хранится в секретном ящике, знали только одни вы?
— Да! — подтвердил скрипач и, спохватившись, даже подскочил на стуле. — Что вы хотите сказать?
— Ровным счетом ничего! — И, немного помедлив, спросил: — А вы знаете, что коллекционер Савватеев часто заглядывал в мастерскую?
— Да что вы, честное слово! — забормотал музыкант скороговоркой. — Это же такой человек, такой…
— Как, по-вашему, — упорно продолжал я, — известно было архитектору, где хранится красный портфель и, главное, что в нем лежит?
— На кой черт ему дека и таблички? — зачастил Михаил Золотницкий. — Что он, станет делать скрипку?
Почему скрипач так яро защищает Савватеева? Может быть, они связаны одной веревочкой? Музыканту были нужны нижняя дека и таблички к третьему варианту “Родины”, а коллекционер стремился на худой конец сфотографировать их…
— Не говорил ли вам отец, — продолжал я, — где он хранит дерево для своей “Родины”?
— Да, скажет он — дожидайся! Когда дело касается его секретов, — деспот!
— Может быть, о сортах дерева?
— Намекал! “Цены нет, — отдай все, да мало!”
— Когда это было?
— Когда собирался делать со мной новую скрипку.
— У Андрея Яковлевича будет районный врач?
— Нет, доктор Галкин. Он еще вчера поздно вечером заезжал. Рекомендовал Георгий Георгиевич!
— Вы объяснили доктору причину внезапной болезни отца?
Михаил Золотницкий сел глубже в кресло и положил руки на колени.
— На что вы намекаете? — переходит он в нападение.
— На жестокую психическую травму Андрея Яковлевича.
— Нет, о пропаже деки и табличек доктору не говорил!
— О краже! — поправляю я его и вижу, как он вздрагивает. Теперь я уже рублю с плеча. — Врач должен все знать о своем пациенте.
— Вчера я молчал, а сегодня… — опять бормочет он.
— Да вы что! Вопрос идет о жизни вашего отца, Михаил Андреевич. Не мне вам об этом говорить!