Мир приключений 1966 г. №12
Шрифт:
— Ну ладно, мальчики, вы можете тут вести дискуссию хоть до утра, а я хочу умыться и спать. Солнце уже садится, — сказала Мария и, объехав нас, начала первой спускаться по каменистой тропе.
Женя подстегнул свою лошадь и двинулся следом за женой.
Господин Шукри укоризненно покачал головой, вздохнул и поцокал языком. Мы уже знали, что это означает у него полное неудовольствие.
Я посмотрел на Николая Павловича. Он молча пожал плечами и тоже тронул свою лошадь.
— Что же, господин Шукри, нам остается поблагодарить вас за внимание, — сказал я. — Возвращайтесь в поселок. Мы как-нибудь сами выберем местечко для лагеря. А завтра наведаемся к вам, чтобы вместе обсудить программу исследований.
Мы с ним церемонно раскланялись, прикладывая руки к груди по всем правилам восточного этикета, и я поспешил за товарищами.
Господин Шукри что-то крикнул мне вслед. Я остановился и вопросительно посмотрел на него.
— Да хранит вас всемогущий аллах! — крикнул он снова и, нахлестывая лошадь камчой, скрылся за поворотом тропы.
Я догнал наш маленький караван уже на самом конце спуска в долину. Тропа сворачивала направо. Но слева из зарослей доносилось близкое журчание воды, и Мария решительно свернула туда. Правильно, через полчаса станет темно, надо поскорее устраиваться на ночлег. А завтра осмотримся и выберем место для постоянного лагеря.
Продравшись сквозь заросли, мы очутились на берегу говорливого ручья. Он был неширок, перепрыгнуть можно, но ворочал солидные камни и весь так и пенился, разбрасывая брызги. В долине, говорили, есть речка. Но это, видно, не она, а один из ее притоков.
Лошади, оттирая друг друга, потянулись к воде. Но в ручей ни одна не входила, пили с берега, далеко вытягивая шеи. Местные лошади опытные: знают, что даже такой ручеек легко может свалить с ног и пойдет швырять об острые камни.
Мы тоже с наслаждением умылись, прополоскали пересохшие рты ледяной чистейшей водой.
— Давайте скорее ставить палатки! — хозяйственно покрикивала Маша. — Или лучше заночуем сегодня просто в спальных мешках. Я так устала, прямо думала, свалюсь с лошади. Женька, Николай Павлович, собирайте быстренько валежник для костра. Что-то я забыла, в каком вьюке у нас тушенка?
— Стоп, Мария, не тарахти, — остановил я ее. — Прежде всего, пока еще видно, надо осмотреть друг друга, не нацепляли ли мы клещей, пока продирались сквозь кусты. Тут их наверняка уйма.
Поиски мелких клещей, затаившихся у нас в складках одежды, отняли с полчаса. Потом мы поужинали и с наслаждением выпили по две кружки сладкого душистого кок-чая, а Николай Павлович, даже немного подумав, осилил третью. Мы так устали за день, что почти не разговаривали.
— Посуду помоем утром, — сладко зевая, сказала Маша, Она расстелила на кошме спальный мешок.
— Отвернитесь на минутку, быстро!
— Стоп, — сказал я. — А где твоя сетка?
От негодования она даже не сразу напала на меня. Сначала только махала руками и таращила свои глазищи, потом закричала:
— Ну одну ночь я могу поспать по-человечески, без этой паранджи? Завтра поставим палатки, натянем противомоскитные сетки, — радуйся. Но сегодня-то могу я в нее не закутываться, ведь дышать нечем будет!
— Уймись, Маша, — сказал ей Женя. — Приказ есть приказ. Обсуждению не подлежит.
— Ладно, будь по-вашему. А змей тут нет? Вот кого опасаться надо.
Она улеглась, но что-то сердито бурчала из-под сетки, демонстративно ворочаясь. Но через две минуты уже затихла и тихонько захрапела, будто кошка замурлыкала.
Мы с Женей выкурили еще по сигаретке, глядя, как затухают и подергиваются седым пеплом угли догоревшего костра. Бормотание ручья убаюкивало. Глаза слипались. Мы забрались в спальные мешки и закрылись сетками.
“Да, спать будет душновато, — подумал я. — Может, зря так уж сразу навожу железный порядок? Хотя кто скажет, откуда может подкрасться беда?”
И тут же я услышал тоненький, звенящий и жалобным писк над ухом. Это москиты сетовали, что я спрятался от них и они не могут до меня добраться.
Может быть, именно они виновники всех бед? Или клещи?
Нет, я был прав: тут надо держать ухо востро, в этой “милой” долинке…
С этой мыслью я и уснул, словно провалился куда-то.
И тут же кто-то начал меня расталкивать.
— Что случилось? — спросил я, пытаясь выбраться из-под сетки и не понимая спросонья, кто и зачем закутал мне голову. Наконец выпутался из сетки и сел, с удовольствием вдыхая свежий ночной воздух и отмахиваясь машинально от москитов, кружившихся возле моего лица.
— Слышишь? — спросил невидимый в темноте Женя.
— Что?
— Где-то поблизости собаки воют.
— Ну и что?
— Откуда они здесь взялись? Ведь все люди ушли из долины? Опять, слышишь?
Протяжный и полный какой-то ужасной тоски и безысходности вой донесся из темноты.
— Может, это волки? — сказал я.
— Здесь волки не водятся. Да и что я, волчьего воя от собачьего не отличу, что ли?
Мы посидели несколько минут, прислушиваясь к ночи. Все снова было тихо, только возился с камнями ручей.
— Ладно, давай спать. Завтра разберемся, — сказал я и опять начал закутываться в сетку.
И тут вой раздался снова — такой же плачущий, печальный, полный тоски и злобы.
— Вот черт, прямо Баскервильская долина какая-то, — пробормотал в темноте Женька.
Прежде чем продолжить дальше рассказ о наших приключениях, мне хочется объясниться с читателем.
Когда я читаю детективный роман о долгих и запутанных поисках какого-нибудь таинственного убийцы, меня, признаться, нередко берет злость. Почему ему уделяется столько внимания, этому злосчастному преступнику? По его следам, ниточку за ниточкой распутывая клубок всяких хитрых ложных ходов, идут неустрашимые и проницательные следователи, заставляя читателя восхищаться своей настойчивостью, железной логикой и поразительной интуицией.