Мир приключений 1974 г.
Шрифт:
Бабин опять склонился над чемоданом. В мисочке, похожей на пиалу, он развел гипс и залил жидкой кашицей след каблука. Следователь тем временем рисовал на бумаге план: изобразил переулок, дом с аркой, отметил предполагаемое место остановки такси, место, где были обнаружены пятна крови. Все это в будущем могло пригодиться. Затем на всякий случай он прошел всю арку до конца, светя себе фонарем. Арка вела во двор. У ее выхода стояли в ряд приготовленные дворниками с вечера высокие железные бачки с мусором. Митин осветил их. На земле возле
«Ничего интересного», — решил он и вернулся обратно.
Глава четвертая
На обратном пути Митин и Бабин молчали, словно им не о чем было говорить. Курили, смотрели по сторонам. Стало уже совсем светло. Луков вел машину по улицам и переулкам, известным только ему, прокладывая кратчайший путь к больнице. Оказалось, что машина «скорой помощи» доставила женщину в больницу, расположенную совсем в другом районе: в ближайшей не было мест.
Первым нарушил молчание Бабин. Поерзал на сиденье, недовольно сморщил нос и проговорил, ни к кому не обращаясь:
— Не густо. Ни большой рыбки, ни маленькой.
Сергей Петрович улыбнулся:
— Мы с тобой, Алеша, как грибники: собрались в лес, захватили большие корзины. Думали: ну, наберем грибов! А нашли пару рыжиков да гнилой мухомор.
— Что называется, не солоно хлебавши… Да ведь, собственно говоря, Сергей Петрович, и рассчитывать-то особенно тоже нельзя было: какие следы могут быть на улице? Уехал — и концы в воду!
— И на улице могли быть, — вздохнул Митин. — Но или малый все предусмотрел, или случайно не наследил.
Самые важные сведения он надеялся получить от Укладовой. Она видела водителя такси, разговаривала с ним, должна знать его приметы, может быть, приметы его машины. Хорошо, что хоть она запомнила последнюю цифру его номерного знака. Семерка… Странно, что лишь одна семерка осталась у нее в памяти. А другие цифры?
— Свяжись, Алеша, немедленно с Управлением таксомоторного транспорта, а еще лучше поезжай к ним сам и узнай, не было ли у них случаев угона таксомоторов.
— Может, совсем и не таксист ограбил?
— Вот именно. Это Укладова говорит, что таксист. Села в машину с шахматными клетками — значит, таксист. Попроси еще, чтобы приготовили для нас список машин, номерные знаки которых кончаются семеркой. Только тех, конечно, что были этой ночью на улицах.
— А вот и больница, — показал Луков на светлое здание за невысокой оградой.
Вокруг больницы раскинулся большой тенистый сад. Высокие тополи, разросшиеся кусты, путаница прихотливо переплетенных узких аллей со скамейками. В этот ранний час в саду было пустынно, негромко пересвистывались в листве проснувшиеся пичужки.
— Кусок штукатурки и кровь сейчас отдать в НТО или сначала в таксомоторное управление ехать? — спросил Бабин.
— В управление
— Узнать время прибытия дальневосточного экспресса? Так это и по телефону можно.
— Нет, меня не поезд интересует, а хотя бы приблизительное время ограбления. Сделан так: выйди из вокзала, возьми такси и засеки время. Прикинься, что приезжий, Москву не знаешь. Понял? Приедешь в Клушин переулок — и там засеки. Это не очень точно будет, но все же…
— Еще чего, на такси тратиться! — ворчливо заметил Луков. — А я зачем? Да я лучше любого такси…
— В том-то и дело, что лучше. А нам хуже надо. Нет-нет, Алеша, только на такси! Таксист, когда везет приезжего, он знает, какой путь выбирать.
Приход следователя в больницу в столь ранний час для дежурного врача не был неожиданностью: так было всегда, когда к ним в ночное время доставляли людей с ранениями. Врач, молодой человек, спокойный и невозмутимый, провел Митина в свой кабинет и вынул из шкафа тонкую папку с историей болезни Укладовой.
— К сожалению, а вернее будет сказать, к счастью, больная уснула. К счастью для нее, — уточнил он без улыбки. — Сейчас ей нужен полный покой, для нее это главное. Вот, взгляните.
Он подал через стол историю болезни.
— Она в отдельной палате?
— Нет, в общей. Другие больные тоже еще спят.
Митин стал читать: «Ранение волосистой части головы в области правой теменной кости без повреждения костной ткани… в результате удара тупым орудием, о чем свидетельствует характер разрыва кожного покрова…»
Врач подождал, пока Митин кончил читать, и сказал:
— У больной все признаки сотрясения мозга: жалуется на тошноту, головную боль. Была у нее рвота… Придется ей полежать.
— Вы осматривали больную. Кроме раны на голове, нет ли у нее других следов насилия — синяков, ссадин, царапин?
— На левой руке на запястье есть легкая ссадина. Это когда часы у нее срывали. Удар по голове, вероятно, был скользящим.
— Я тоже так думаю. Ее в такси ограбили. Ударили молотком.
— Я знаю.
Врач нравился Сергею Петровичу; приятна была его сдержанность, немногословие, подчеркнутая официальность беседы.
— Впервые в моей практике, чтобы таксист грабил пассажира. Редкий случай, — сказал он, пытаясь растопить ледок.
Врач промолчал.
— А сейчас, пока больные спят, я попрошу показать одежду Укладовой.
Было уже достаточно светло, и Митин приступил к осмотру одежды прямо у окошечка, из которого получил узел. Он аккуратно разложил вещи на подоконнике и через лупу стал рассматривать на них каждый шов, складку и пуговицу. Две молоденькие сестры, приглашенные понятыми, смотрели на него издали. Девушки иногда шептались, глаза у них были круглые и внимательные.