Мир приключений 1974 г.
Шрифт:
— Этот участок велик? — спросил Виктор.
— Четыре миллиарда ваших световых лет.
— Вам известен наш световой год?..
— Все, что вы знаете, видели, пережили, — последовал ответ, — проанализировано и записано Мозгом…
Беседа мельчала, все сводилось в пей к одному знаменателю. Павел и Виктор чувствовали себя дошкольниками перед профессором. Что-то рождало в них недовольство: то ли громадность всего и неспособность попять, что они видят па корабле, то ли преклонение Олимпийца перед Мозгом — машины, ими самими созданной. Земляне понимали гуманность этих людей, по не могли попять отсутствия у них интереса к Земле Как-то само собой получилось, что их ничтожество
«Надо кончать разговор», — подумали Виктор и Павел.
Олимпиец охотно откликнулся на их мысль.
— Вы пойдете тем же путем, — сказал он, — через зал и через туннель.
Виктор и Павел поднялись. Диван так же беззвучно отошел к стене.
— Через час. — напутствовал Олимпиец, — «Лодка» уйдет к Юрбели». Астероид уже в поле его радара.
Космонавты медлили. Неужели так и придется расстаться? Олимпиец неподвижно сидел на стуле.
— А если… — изменившимся голосом спросил Павел. — Мы что-нибудь сделаем не так?
— Вы, — ответил Олимпиец, — просто ничего не сможете сделать.
Он улыбнулся — первый раз за весь разговор. Лучше, если бы он не улыбался совсем. В его улыбке было столько иронии, снисходительности, что земляне похолодели.
Павел с треском захлопнул шлем. Виктор, чувствуя, что у него дрожат руки, тоже опустил стекло. Они вышли за дверь, которая сейчас же закрылась за ними. Медленно прошли вдоль саркофагов. На какое-то мгновение Виктор почувствовал неприязнь к сине-зеленому свету, к хрустальным капсулам. «Спокойнее…» — сказал он себе. Они спустились по лестнице. Возле шара остановились. Павел увидел Пространство, мчавшийся среди звезд «Орбели». Корабль поднимал антенны. Это делалось тогда, когда приемники настраивались на Землю, корабль входил в пределы Солнечной системы. Виктор увидел пейзаж: голубовато-зеленое солнце заливало долину, расположенную среди пологих холмов, теплым, словно осязаемым светом. Спокойно лилась река. На берегу возвышались два-три строения, гигантскими ступенями устремленные к небу. Чем-то они напоминали зиккураты древних вавилонян. Ослепительной молнией резали воздух несколько металлических треугольников — картина показывала движение. Людей не было видно, но Виктор решил, что это мир Олимпийца — чистый, благоустроенный мир. Виктору хотелось увидеть больше, но перед землянами уже раздвигались двери шлюзовой камеры.
— Вот и все, Витя! — сказал Павел, когда они очутились в ракете. — Побывали в аристократическом доме!
Виктор молчал.
— Видел, каким он получился, контакт? — продолжал Павел. — В благородном семействе не удосужились приготовить людям хотя бы плохонький сувенир!
— Это ты зря, — возразил Виктор. — «Орбели», наше спасение…
— Я не об этом! — отмахнулся Павел. — Сердечности — вот чего хотелось от встречи. А они — технократы. Выдумали Мозг и спят себе на боку… Взялись делать маневр вручную — вот тебе результат: выбросили нас на четыре года из жизни. Да еще недовольны — пришлось с нами возиться, как с галчатами, выпавшими из гнезда. И даже не взглянули на нас!
— Перестань, Павел. У каждой цивилизации свой характер. Окажись ты среди приматов раннего Плейстоцена, считался бы ты с их желаниями!..
— Фу!.. — фыркнул Павел. — Чувствую себя, как букашка под микроскопом. Этот Мозг… Наша цивилизация тоже техническая. Но придумать такое и ничему на свете не удивляться…
— Чего ты злишься? — спросил Виктор.
Нервное потрясение, которое пережили друзья в этой встреча, на каждом из них отразилось своеобразно. Виктор глубоко переживал неудачу контакта и неспособность понять увиденную краем глаза цивилизацию. В самом деле, чем объяснить безразличие Олимпийца к Земле и к землянам?.. Павел, в противоположность Виктору, выражал свои чувства бурно, не считаясь с тем, прав он пли не прав. Скорее всего, он был не прав, но сдерживать себя не хотел.
— Инерция — понимаешь? — говорил он. — Они живут по инерции. Потеряли интерес ко всему. Пятьдесят восемь тысяч цивилизаций… Да они не ставят их ни в грош! Глаза и мозги застлала им техника. Не нравится мне такая компания, будь они хотя бы трехметрового роста!
В это время ракета дрогнула, зашуршал под обшивкой гравий. Павел и Виктор бросились к иллюминаторам. Ракета скользнула вперед над поверхностью астероида. Неизвестная сила бросила ее как из пращи. На миг в свете прожекторов мелькнули холмы. На одном, отблескивая скафандром, стояла фигура гиганта. Он поднял руку, прощаясь с землянами.
— Видишь? — толкнул товарища Виктор. — И иди ты со своими рассуждениями подальше. Они — люди. Оставались людьми с момента, когда заметили собственную ошибку и до этой минуты, когда провожают нас.
Астероид исчез. Друзья замолчали. Каждый переживал встречу по-своему. И по-разному. Но оба не вышли из рубки управления, сидели перед приборами. Тишина решала их спор. Арбитром была надежда.
Но вот вспыхнуло табло приемной системы радио. Тихо, потом усиливаясь, запела морзянка. Виктор потянулся к ручкам настройки, улыбнулся товарищу.
— «Орбели» заметил нас…
В. МИХАНОВСКИЙ
ГОСТИНИЦА «СИГМА»
Фантастическая повесть
Глава 1
ВЕК XXXII
— Корабль приближается к атмосферному слою Земли, — обычным тоном, каким он в полете всегда делал оповещения по кораблю, сказал капитан, не отводя глаз от пультовых приборов. Он лишь слегка наклонился к переговорному устройству, чтобы произнести эту короткую фразу.
Слова прозвучали на удивление обыденно, но за ними крылось многое, очень многое.
Наверняка любой член экипажа не раз и не два слышал в мечтах эти слова, произносимые капитаном.
Орионцы в дальнем космосе повидали многое, но и в самых критических ситуациях, в самые трудные моменты схватки с Неведомым, в мыслях их, пусть подсознательно, теплился именно этот долгожданный миг.
Невидимые лучи инфралокатора, бегущие впереди по курсу «Ориона», уперлись в газовую оболочку Голубой планеты и тотчас затерялись в ней. На экране внешнего обзора медленно начали прорезаться размытые контуры материков и океанов.
— Экипаж корабля на местах, — сообщила мембрана взволнованным тенорком штурмана.
— Добро, Григо, — сказал капитан — Готовьте шлюпку. Завершим виток, и можно высаживаться.
После длительной паузы, которая насторожила весь экипаж, слушавший разговор капитана со штурманом, последний вдруг заговорил поспешно, глотая слова, будто кто-то подтолкнул его:
— Капитан, сейчас высаживаться нельзя.
— Совет корабля решил высадиться на этом витке. Что изменилось? — спросил капитан.