Мир приключений 1980 г.
Шрифт:
— А если все-таки поговорить с шоферами? — спросила Наталья Павловна.
— Лучше бы. Конечно, лучше. Но знаете, сколько их там? Тысячи две. И все приходят на работу в разное время. А у вас всего два дня.
— Но как же они? Ребята? Они же собираются расспрашивать шоферов! — удивилась Наталья Павловна и посмотрела в сторону комнаты, где очень бурно обсуждали завтрашние маршруты.
— Пускай они пока поездят по карте, — сказал Скородумов. — Я просто еще не сумел изобрести ничего другого, и утро вечера мудренее. А вы бы, не откладывая, написали сейчас три —
Когда наша баба Ната с Митькой, Данилой, Ольгой и Славиком Рыбкиным, который из всех один категорически отказался их покинуть, проехали на семьдесят втором автобусе ровно две остановки от начала Башиловской до начала Тимирязевской и сошли неподалеку от стеклянной проходной одиннадцатого таксомоторного парка, время было уже совсем не детское. И они увидели длиннющий хвост из многих десятков одинаковых, салатного цвета «Волг» с пыльными стеклами и тусклыми из-за этого зелеными глазками. И этот хвост не убывал, потому что стоило одной машине уйти за ворота, как в конце уже пристраивались сразу две или три.
Машин и шоферов, живших своей особой жизнью, было столько, что сразу и мысли не осталось расспросить о Варяге — даже хотя бы одного — двух из тех, кто здесь, в этой очереди, подремывал за баранкой «Волги», чтобы, очнувшись через минуту, прыгнуть с ней на несколько шагов вперед и осадить в пяти сантиметрах от бампера передней машины, еще минуту подремать, и снова прыгнуть, и снова осадить.
Даже Славику Рыбкину незачем было объяснять, почему, постояв в некотором оцепенении у ворот, Наталья Павловна, не подходя ни к одному шоферу, кивнула ребятам, чтобы они оставались на месте, и пошла к стеклянной проходной, на ходу извлекая из сумочки тюбик канцелярского клея и листки объявления с приклеенной к ним фотографией Варяга.
Ей разрешили наклеить одно объявление в проходной на доске. А остальные она, возвратясь, отдала ребятам, и те прилепили их по обе стороны ворот и еще одно, четвертое, на ближний фонарный столб.
Под фотографией на каждом было написано:
«Товарищи шоферы!
2 сентября около 6 часов вечера эту замечательную рыжую собаку увезли в машине от дома № 1 по Башиловской улице. Ее хозяин — тяжело больной человек. Умоляю тех из вас, кто видел, как увозили эту собаку, или вез ее в своей машине, позвонить по телефону в любое время».
А низ объявления был разрезан на маленькие талончики с нашим номером телефона на каждом, как это всегда делают люди, которым хочется поскорее продать сервант от чешского гарнитура либо обменять свою квартиру на другую — конечно, срочно. Удобное изобретение: не надо тратить времени на поиски карандаша и бумаги.
Ну, вы по одному тону этого сочинения видите, что у Натальи Павловны после беседы со Скородумовым и визита в парк было ощущение полной бесполезности всего предприятия и полной безысходности. И остаток вечера оно все усиливалось и усиливалось — от всего, что
— Это вы вешали объявление около таксопарка? — спросил хихикающий женский голос. — А у нас тут напротив приблудился один рыжий кобель с усами. Может, он вам подойдет? Только его на цепь надо привязать!..
У Натальи Павловны даже не было сил возмутиться:
— С усами нам не нужно, — только и сказала она, прежде чем положить трубку. Напоила Митьку и Даньку чаем, и они тотчас, как донесли головы до подушек, хором засопели.
И тут в тишине бабу Нату стиснуло такое чувство одиночества и такая нужда найти надежную опору, что она чуть было даже не позвонила Виктору Семеновичу.
Но не стала, найдя тому несколько причин:
что уже поздно — около двенадцати;
что Виктор Семенович вряд ли сможет чем-нибудь помочь;
что он все-таки отправился, как собирался, на охоту.
А в половине первого ночи раздался новый звонок. Наталья Павловна, очнувшись, настороженно подняла трубку и услышала теперь уже не женский, хихикающий, а мужской, сиплый, измененный голос:
— Эт-то вы повесили… объявление в одиннадцатом парке?
— Да, я, — сказала баба Ната.
— Про… собаку?
— Да, я, — Наталья Павловна решила набраться терпения.
— Рыжую… Это се-еттер был?
— Да, сеттер. Ирландский сеттер.
— Молодой?
— Да, молодой, — терпеливо сказала Наталья Павловна.
— Вы не написали, — сказал сиплый голос.
Наталья Павловна мне говорила, что именно это, в общем невинное, замечание взбесило ее больше всего, но в ту же секунду она поклялась внуками, что будет нести свой крест безропотно.
— Да, я не написала, — как можно спокойно сказала Наталья Павловна.
— Я охотник, — сказал обладатель голоса. — Потому и спрашиваю.
— А кто вы еще? — как можно еще спокойней спросила Наталья Павловна.
— Так я же ска-зал, что из парка, — обиженно ответил сиплый голос — Из одиннадцатого. Моя фамилия Мих-нё… Вы же написали, что в любое время.
— Как? — вскрикнула баба Ната.
— Ми-хнё… Я водитель. Я хотел как лучше. Я, ка-ажет-ся, видел вашу собаку.
— Что?!
— Видел.
— Где вы сейчас?
— Я ок-оло дома в автомате. У меня телефона… на квартире нет.
— А где ваш дом?
— Башиловская три, где магазин «Квас».
— Так я же в соседнем доме! В первом! Я сейчас к вам выйду! Или, может быть, вы придете ко мне? Придете? Я только оденусь.
— Хо-рошо, — сказал сиплый голос — Зайду. Какая квартира?
Наталья Павловна надела сарафанчик, заглянула в холодильник и, удовлетворившись его содержимым, поставила чайник. Но чайник закипел, а никто не являлся. Даже лифт не зашумел ни разу — ну хоть бы кто-нибудь приехал! Хоть бы на этаж ниже!