Мир приключений 1983 г.
Шрифт:
Эти прекрасные и вместе с тем жуткие строки дали жизнь одному из лучших рассказов современной литературы «Будет ласковый дождь». (Лихи и проза взаимно дополнили друг друга, образовали неразрывный сплав исключительной художественной выразительности. Пустой дом, где еще не умерла никому не нужная теперь автоматика, где зачем-то поджариваются тосты к завтраку, которого не будет, дом под ласковым дождем, серебрящим стены, запечатлевшие тени испепеленных в атомной вспышке людей. Последний на земле, еще живущий неестественной жизнью бытовых автоматов дом.
Это творение Людей Осени. Неизбежное следствие их кладбищенской деятельности. Недаром дом самого Брэдбери подвергся нападению фашистских громил. Фантазия писателя не игра мрачного и изнуренного ума. Люди Осени бродят по дорогам его страны, носятся по ночам в открытых «кадиллаках», и яростный ветер врывается в прорези их куклуксклановских балахонов. Одни называют Брэдбери «надеждой и славой Америки», другие бросают в его почтовый ящик угрожающие анонимки.
Брэдбери опубликовал несколько фантастических сборников, утопический роман и удивительно поэтическую повесть о детстве «Вино из одуванчиков». Первая его книга «Черный карнавал» не принесла ему особого успеха. Зато вторая — «Марсианские хроники» стала бестселлером. Она переведена на многие языки, ее по праву считают шедевром фантастической литературы.
«Отдельные, слабо связанные между собой новеллы повествуют об этапах освоения человеком Марса». Так часто пишут в издательских аннотациях. Это и верно и не верно. Хроники глухо перекликаются между собой, порой противоречат друг ДРУГУ, плетя гротескный узор пленительной и страшной красоты. Марс Брэдбери не таков, каким выглядит он в свете современной науки. Он то обитаем, то безнадежно мертв, по знаменитым его каналам либо журчит живительная вода, либо сухо скрипит горючий песок. Брэдбери совершенно не интересуют данные, как говорили в прошлом веке, «индуктивных наук». Его Марс — не столько ближайшая к нам планета Солнечной системы, сколько глубоко символический испытательный полигон. Все, что волнует писателя на Земле, он переносит на Марс, в идеальные, свободные от всяких осложняющих помех условия. Он подвергает исследованию человеческую нетерпимость и человеческое упорство, ненависть и самопожертвование, благородство и тупость. И в зависимости от поставленной задачи он меняет не только марсианские декорации, но и свои беллетристические средства. Блистательный изобразительный диапазон! От прозрачно-радостной, как первый, просвечивающий в утреннем солнце клейкий листочек хроники «Зеленое утро» до жуткой и беспощадной «Третьей экспедиции».
— Научная фантастика, — сказал как-то Брэдбери, — удивительный молот, я намерен и впредь использовать его в меру надобности, ударяя им по некоторым головам, которые никак не хотят оставить в покое себе подобных.
Сто лет назад эти «головы» затравили и обрекли на голодную смерть величайшего поэта Америки Эдгара Аллана По — основателя научной фантастики. И Брэдбери обрушил свой молот на головы их достославных потомков, которые, такова логика истории, ничему не научились. Хроника «Апрель 2005» так и называется «Эшер 2» (вспомним «Падение дома Эшер» По). И это не случайно. Брэдбери — законный наследник своих предшественников — Эдгара По, Мелвилла, Готорна, Амброза Бирса. Природа наградила его способностью без страха глядеть в глубочайшие бездны, носить в себе всю красоту и боль земли. Это редкий дар. Он подобен эстафете веков: По — Бирс —
В сборнике «Человек в картинках» рассказы объединены тоже чисто внешне. Это даже не целевая связь «Марсианских хроник», а чисто условное единство «Декамерона» Бокаччо, «Гептамерона» Маргариты Наваррской или сказок «1001-й ночи».
Брел по шоссе человек и вдруг оказался татуированным. Какая-то женщина из будущего, а может, просто колдунья, разрисовала его кожу цветными картинками, которые двигаются, живут — крохотные ячейки, где также бушуют людские страсти. Но стоит вглядеться в одну из них, как она вдруг начнет расти, вовлекая вас в свой мир. Каждая ячейка — рассказ. Все вместе они образуют татуировку на человеческом теле, но каждый в отдельности ничем не связан с другими. Как сны, перетекающие один в другой. Бессильные помочь себе и друг другу, погибают космонавты, выброшенные из взорвавшейся ракеты, чудовищная машина перемалывает все то, что мерещится людям в их «звездные часы», последнего на земле прохожего увозят на ревущей полицейской машине в сумасшедший дом, погоня идет по пятам беглецов из царства атомного фашизма.
Вот и получается, что не связанные стихийно друг с другом рассказы складываются вдруг в мозаичное зеркало, в котором отражается уродливая маска того мира, который сколачивают в могильных ямах Люди Осени.
В последующих сборниках «Золотые яблоки солнца», «Лекарство от меланхолии» и «Осенняя страна» Брэдбери вообще отказывается от всякой внешней тематической связи. Там уже нет ни дат перед заголовками, как в «Марсианских хрониках», ни прологов, как в «Человеке в картинках».
Может быть, потому, что писатель еще внутренне не расстался со своими первыми книгами? Недаром рассказ «Были они смуглые и золотоглазые» мог бы дополнить собой хроники, а «Прогулка» внутренне тяготеет к зеркальной мозаике «Человека в картинках»…
Облетают цветы, бросая вызов мертвой восковой красоте, уходит звездным светом время, и любовь иногда покидает сердце. А океан уносит выброшенную на базальтовую гальку русалку, стеклянная волна уносит ее глаза и губы, укачивая, безвозвратно возвращает в глубины голубое прекрасное тело ее. И только неподвижный человек смотрит на световые вспышки океанской голубизны («Берег на закате»). О чем он думает? Тоскует? Рвется вслед? Осознает, что дошел до края, за которым либо понимание всего, либо небытие? Кто знает…
Таков Брэдбери — поэт, тонкий созерцатель и мудрый философ, знаток потаенных струн человеческой души. Трагедия и грусть, как сплетенные в ручье водяные струи, пронизывают все его творчество. Но никогда не вливаются они в темные стоячие омуты безнадежного отчаяния. Брэдбери не просто верит в светлое будущее людей, он живет ради этого будущего.
«Помню, когда я был мальчишкой, у нас сломалась сеялка, — говорит герой рассказа «Земляничное окошко», — а на починку не было денег, и мы с отцом вышли в поле и кидали семена просто горстью — так вот, это то же самое. Сеять-то надо, иначе потом жать не придется. О господи, Керри, ты только вспомни, как писали в газетах, в воскресных приложениях: через миллион лет земля обратится в лед! Когда-то, мальчишкой, я ревмя ревел над такими статьями. Мать спрашивает — чего ты? А я отвечаю — мне их всех жалко, бедняг, которые тогда будут жить на свете. А мать говорит — ты о них не беспокойся. Так вот, Керри, я про что говорю: на самом-то деле мы о них беспокоимся. А то бы мы сюда не забрались. Это очень важно, чтоб Человек с большой буквы — это главное».
В зависимости от условий опыта, Брэдбери — испытатель с престидижитаторской ловкостью — тут он и вправду цирковой иллюзионист — меняет не только космический реквизит, но и собственные, только ему присущие фосфорические краски. Он щедр и беззаботен, как ребенок, не ведающий границ собственного могущества. Раскованно, смело, порой по-детски жестоко он упивается волшебной игрой.
Вот почему так часто и так всегда неожиданно красные пески Марса и белые пески где-то возле Забриски Пойнт — я имею в виду знаменитую ленту кинорежиссера Антониони — обрываются за четкой линией бетона. Безвоздушное сюрреалистическое небо пылает над дикой пустотой ракетодрома, и застывшие тени, как могильные кипарисы, стерегут покой — прошлых ли, будущих? — ушедших цивилизаций.