Мир приключений 1984 г.
Шрифт:
Из допроса обвиняемых, которые перед неопровержимыми уликами признавались в своих преступных помыслах, вырисовывалась четкая, ясная картина. Подсудимые, которые в народной революции усматривали лишь способ прихода к власти, убедившись, что строить новую жизнь во имя блага народа было им не по душе, вошли в противоречие с генеральной линией партии, руководящими указаниями Фиделя Кастро и стали на преступный путь. Будучи облеченными доверием революционного правительства, некоторые из них с различными поручениями выезжали за границу. Там они и вступили в тайную связь с руководителями кубинских контрреволюционеров.
Прокурор в своей обвинительной речи сообщил, что органами революционной безопасности в последние дни раскрыта не одна сеть предателей родины и агентов империализма, что во многих городах страны проведены аресты и ведется расследование. Говоря о постоянном вмешательстве во внутренние дела Кубы и засылке на ее территорию агентуры ЦРУ, прокурор процитировал слова премьер-министра революционного правительства Кубы товарища Фиделя Кастро: “И пусть они не думают, что сумеют повторить историю с Плайя-Хирон, пусть не думают, что, занимаясь всякой там враждебной деятельностью, они увидят нас сидящими сложа руки. Когда воображение начинает работать, всегда находится выход. Так что пусть они не думают, что, если будут продолжать вести против нашей страны тайную войну, они останутся безнаказанными. Мы найдем средства повести войну против них на их же собственной территории… В нашей стране нет недостатка в добровольцах, готовых исполнить свой долг перед революцией и перед родиной и выполнить любое задание в любом месте, где это потребуется!”
Зал встрепенулся бурными аплодисментами. Лишь сидевшая в последнем ряду, на самом крайнем стуле, ближе к выходу красивая стройная женщина утирала платком глаза.
— Да ты что, Марта? — Соседка, видимо, подруга, радостно улыбалась. — Что ты вздумала? Сегодня первое твое выступление. Что скажут телезрители? Перестань! Ведь все же хорошо, дурочка…
К середине дня — работа трибунала длилась уже около четырех часов — для допроса со скамьи встал восьмой, и последний, подсудимый.
— Ваше имя, фамилия, год и место рождения, национальность?
— Рамиро Фернандес Гарсия, 1930 года, уроженец поместья “Делисиас”, кубинец.
— Место работы?
— Органы революционной безопасности Республики Куба! — чеканя каждое слово, гордился собой Рамиро — сколько ждал он этой счастливой минуты!
В зале меж тем поднялся невообразимый шум. Председательствующий с трудом установил тишину п переспросил Рамиро Фернандеса о его месте работы. Когда тот повторил, сразу захлопали стулья — это корреспонденты иностранных агентов срывались со своих мест, чтобы опередить коллег и первыми передать столь сенсационную новость. Вслед им раздались дружные аплодисменты.
— Не пойму! Какая нелепость! — повышая голос, сказал сквозь шум корреспондент агентства ГДР сопровождавшему его кубинцу. — Зачем нужно раскрывать такого человека? Театр! Несерьезно!
— Почему? — с искренним удивлением спросил кубинец. — Это так здорово! Сенсация. На весь мир!
— Но… Нет, на такое способны только здесь, в Латинской Америке, — заключил немец и захлопал в ладоши.
Председательствующий выждал несколько минут, попросил тишины, пригласил на заседание трибунала представителя органов безопасности Кубы и объявил, что продолжение работы переносится на следующее утро.
Установив подлинность заявления Рамиро Фернандеса, трибунал вынес частное определен не: “Ввиду выявленных в судебном следствии новых материалов по делу считать Рамиро Фернандеса Гарсию свидетелем”.
Через два дня в Гаване невозможно было купить ни одну газету, не выстояв длинную очередь у киоска.
Все газеты давали подробнейший отчет о последнем дне судебного процесса, и во всех было опубликовано письмо премьер-министра Фиделя Кастро Рус прокурору-обвинителю на процессе.
Гаванцы с особым восхищением читали последние абзацы письма Фиделя, на жизнь которого подсудимые готовили покушение: “Мы вынуждены признать, что из всего этого следует извлечь урок, урок горький, но полезный. Однако, товарищ прокурор, советую тебе не требовать у трибунала ни для одного из подсудимых высшей меры наказания. Революция сильна, мы ничего не должны бояться”.
А в это самое время Педро Родригес, по-прежнему аккуратно подстриженный под полубокс, с веселой улыбкой произносящий к месту и не к месту слова Хосе Марти: “Кто не идет вперед, тот движется назад!”, входил в кабинет шестого этажа большого здания в центре Гаваны. Он пропустил вперед себя Рамиро Фернандеса.
— Вот! — сказал Родригес. — Вот оно, твое новое рабочее место. — Педро указал на стол, где рядом с пишущей машинкой стояла синего стекла высокая тонкая вазочка с пышной красной гвоздикой. — Сейчас пойдем, и я представлю тебя твоему новому шефу. А партию свою, Рамиро, ты сыграл превосходно! Кстати, с часу до двух здесь перерыв на обед. На втором этаже есть специальная комната. Там играют в шахматы. Приглашаю тебя. Сыграем… И может, повторим партию Капабланки с Дуз-Хотимирским, которая так тебя подвела. — Родригес лукаво прищурил глаза. — Но… в конце концов я рад, Рамиро. Она привела тебя к нам! Так что сыграем сегодня. Эль Гуахиро — шахматист? Мы ведь с тобой давно не сражались… за шахматной доской, — закончил Педро Родригес и подмигнул: — Ну так что, сыграем? Мне приезжать?
Рамиро кивнул.
— А что касается твоих сомнений, об этом мы говорим в последний раз. Рамиро, поверь, мы поступили лучшим образом. Тебе все равно следовало выходить из игры. Мы стольких сняли! А твое выступление на суде дало нужный эффект и имело серьезное политическое значение. Это подействует кое на кого. А ты гордись, ты сделал такое… Ты герой!
Рамиро не мог найти нужных слов. Что-то подкатило к горлу. Он только рассмеялся и с жаром протянул руку другу.
А.Р.Палей
ОГНЕННЫЙ ШАР
1
Профессор Эмиль Рошфор был одним из тех немногих счастливцев, которых справедливо называют баловнями судьбы. В день своего сорокапятилетия он мог подвести блестящий итог прожитым годам.
На старинной улице Женевы, узкой, напоминающей тесное горное ущелье, еще существует пятиэтажный дом, где в убогой квартире третьего этажа в семье многодетного часовщика родился Эмиль Рошфор. Недавно городское управление, гордящееся своим знаменитым гражданином, торжественно прикрепило к фасаду этого дома мраморную доску с надписью золотыми буквами. В остальном дом не изменился. В нем так же живут мелкие торговцы и ремесленники. Фасад дома выходит прямо на юг. Но лишь скудные отблески солнечных лучей, улавливаемые приоконными зеркалами, попадают ненадолго в комнаты с улицы-щели, сжатой с обеих сторон такими же однообразными пяти- и шестиэтажными домами.
Рошфор всем был обязан самому себе — своей необычайной одаренности и столь же исключительной настойчивости. Он имел право гордиться, оглядываясь на пройденный путь. Ценой упорного труда и лишений он добился высшего технического образования. Его изобретения были остроумны и смелы до дерзости. Промышленная удача неизменно сопутствовала ему. На его текущем счету в банке лежала очень крупная сумма. Изящный особняк в одной из широких улиц-аллей ничем не похож на мрачную квартиру, где он провел детство. У него милая, молодая, любящая жена. Жизнь его полна, и, казалось бы, ему больше нечего желать.