Мир приключений 1988 г.
Шрифт:
Едва он убежал, я решил рассказать все до малейшей подробности: что было там, под ивой, когда мы ходили драить посуду с Ингой, то есть о человеке, который мог слышать наш разговор о золотом идоле, о наших планах. Меня слушали не перебивая. Когда я закончил, никто не проронил ни звука. Тогда я рассказал еще о рокоте лодочного мотора и о подозрительном хрусте и лязге в лесу во время моего злосчастного дежурства.
— Вот теперь более или менее ясно, — поеживаясь на ветру, сказал Андрей. — Эй, Александр! Слезай! Похоже, там нечего высматривать!
Прыгая, как козел, с уступа
— Глухое дело, — мрачно доложил он результаты разведки, — ничего не видать.
— Тут, Саша, поступила новая информация, на фоне которой вырисовываются, так сказать, контуры насильственного увода лодки, — объяснил Липский, — другими словами, фиалки пахнут не тем.
— Да бросьте! Ну кто мог спереть фелюгу в этой глуши? Тут же на тридцать верст кругом тишь да гладь.
— Вот — герой дня, он слышал где-то мотора стук. А вчера какой-то типус подслушал разговор наших посудомоек об идоле.
— Ах, черт, ведь мне временами тоже казалось, что за нами идут; когда я сбавлял обороты — особенно… Вон оно что! Да, завал полнейший… Тогда нечего терять время, срубим плот и погнали. Ты, Василий… как сказать, не куксись, бывает. А с плотом надо спешить!
— Мы на Алтае занимались этим дня три-четыре. Там прямо на берегу стоял строевой мачтовый лес. А здесь сосенка тянет на накатник, не больше. Значит, надо подыскивать где-то на стороне деревья потолще, валить, очищать от ветвей, раскряжевывать, тащить, вытесывать поперечины, плотить… — Андреи, прищурившись, осмотрел туристский топорик за два пятьдесят с пластмассовой рукояткой и, встряхнув его несколько раз, закончил: — Нет, это не вариант.
— Послушайте, люди, — начал я как можно тверже, — я прохлопал лодку, я и пойду в Слободу, попрошу помочь… Пойду напрямик, тут можно срезать, так что…
— Исключено, — перебил Андрей, — напрямик не пройти. Тут непроходимые болота, Сергеев же сказал. И вообще в одиночку в лес на севере даже зубры-таежники остерегаются ходить. Короче, решение такое: в деревню за помощью идти надо, это верно. Пытаться продолжить движение пешком, с грузом по незнакомым местам, зная, что тут кто-то рядом ходит, кто явно не желает нам добра, — авантюра.
— Но нас могут опередить! — воскликнул Сашка.
— Пусть. Рисковать мы не имеем права. Идя строго по берегу, можно, если как следует нажать, к исходу дня добраться до деревни. Но идти надо вдвоем и налегке, без мешков. Остальным ждать в лагере. Александр! Ты — за старшего. Пойдем мы с Ветровым. Заодно осмотрим внимательно все, вдруг лодку и впрямь унесла река. Других мнений нет?
Других мнений не было, и мы начали собираться в путь.
Добраться пешком до Слободы оказалось гораздо труднее, чем мог предположить даже многоопытный аспирант. Я не говорю просто об усталости и чисто физических перегрузках, о комарах, мокрой одежде и прочих прелестях, я веду речь о приключениях, которые могли окончиться не то чтобы плачевно, но просто трагически — по крайней мере для одного из нас. Когда я думаю о том, к чему в конечном итоге могла привести моя минутная, в общем-то, слабость, то меня словно прессом гнет к
Вначале шли бодро — Андрей впереди, я старался не отставать. Километров десять — двенадцать прошли великолепно, самоходом. То есть как великолепно: дождь не умолкал, трава, ветви деревьев и кустов — все было мокрое, на замоховелых участках ноги, погружаясь, всасывались в эту губочную мокрядь и выдирать их было нелегко, — главное, что мы шли, хоть и мокрые и сверху и снизу, но без серьезных ЧП. Не знаю, как шефу, но мне было жарко.
Часа через три после безостановочной ходьбы, когда усталость начала сказываться и я увидел, что потихоньку отстаю, я начал броски: дистанция увеличивается, собираю себя в кулак и бегом вперед. Тут Андрей остановился.
— Вон видишь впереди мысок? Мы вчера на нем делали малый привал. Там сосняк, песочек, и потому должно быть относительно сухо. Там мы шикарно отдохнем.
Он ободряюще хлопнул меня по плечу:
— Вперед, на штурм этого благодатного местечка!
Едва добрались до мыска, я рухнул на валежник под первую сосну. По совету Андрея ноги вытянул, пристроив их таким образом, чтобы они были выше головы. Что делать, в походе главный работающий орган — ноги, им и положение соответствующее. Сам Андрей не мешкая захлопотал по хозяйству. Не скрою, приятно было наблюдать работу туриста-аса. От помощи Андрей отказался: экономь, дескать, силенки.
Вскоре ароматный дым пошел от разогретой на костре продолговатой банки свиной тушенки.
— Бери ложку, бери бак, ложки нету — хлебай так, — сигнальной трубой пропел аспирант, нарезая огромными ломтями хлеб.
Мы ели прямо из банки, поочередно опуская чуть изогнутые для удобства алюминиевые серые ложки и подставляя хлеб так, чтобы ни капли жира не пропало по дороге. Сбоку от огня уже стояли, закипая, кружки с чаем.
— Обед, конечно, примитивный, но…
— Лучше не бывает!
— Ну вот, молодцом! Да, старые истины не ржавеют: «Путь к сердцу солдата…» Сейчас, брат Василий, мы с тобой сделаем перекур с дремотой. Путь неблизкий, надо спешить медленно.
Отдохнув, мы собрались и двинулись дальше. Идти стало как будто легче. С утра у меня сильно болели мышцы после вчерашних экзерсисов, каждый взмах руки резал спину у лопатки; теперь наступало втягивание в марш. Примерно через час-полтора мы подошли к безымянной речке — притоку Вилюги. Берег не казался топким, ширина метров пятнадцать. Посоветовавшись, мы решили подняться немного вверх по течению, предположив, что там может быть поуже и найдется более удобное местечко для переправы.
И точно, мы не сделали и сотни шагов, как наткнулись на перекинутый через речку ствол. Андрей попробовал: жидковат, но все же держит. Рядом валялся почерневший от влаги и времени шест. Пока Андрей примеривался, как пройти по стволу, упираясь в дно шестом, я увидел в зарослях осоки маленький, аккуратно-сбитый плот, видимо, давно никем не используемый. Быстро срубив подходящую палку, я лихо вскочил на плот и изо всех сил уперся в берег. Плот тяжело сдвинулся с места, нехотя заскользил, подгибая осоку.