Мир приключений. 1973 г. выпуск 2
Шрифт:
— А для кого вы купили эти очки? — не отвечая на ее вопрос, спросил я.
— Для одного своего знакомого.
— Какого знакомого?
— Знаете ли, — вспыхнула Галина Сергеевна, — я в достаточной мере взрослый человек, и потом, почему я должна отвечать на ваши вопросы?
— Мы так и не познакомились, простите: следователь Лазарев.
— Следователь? — В глазах женщины мелькнул испуг. — Боже мой, с Костей что-то случилось?
— Ни с кем ничего не случилось. Не волнуйтесь. И очень прошу вас вспомнить, для кого вы купили очки.
— Для своего знакомого Князева Константина Гордеевича.
Дверь отворилась, и в процедурную вошел высокий мужчина.
— Слушайте,
Чувствуя, что разговор с Олейиик у нас будет долгим, я попросил Галину Сергеевну поехать со мной в райотдел. Когда мы спустились на первый этаж, я увидел, что киоск до сих пор не открыт, а Спирина о чем-то с азартом рассказывает регистраторше. Как видно, сохранить что-либо в тайне было выше ее сил.
В райотделе Олейник пробыла около часа. Из разговора с ней выяснилось следующее. Прошлым летом Галина Сергеевна решила провести отпуск на юге. Путевки в санаторий или дом отдыха ей достать не удалось, и поэтому она поехала на Кавказ, как говорят, “диким” способом, рассчитывая устроиться у кого-нибудь на квартире. В Хосте ей повезло — удалось снять койку.
— Особых удобств мне и не требовалось, — сказала Олейник, — главное — солнце и море.
В том же доме, где и Галина Сергеевна, остановился Князев, человек тихий и незаметный, работавший, по его словам, экспедитором в Элисте. Тактично и ненавязчиво Князев стал ухаживать за Галиной Сергеевной. То вставал ни свет ни заря и занимал ей место на пляже, то доставал билеты в кинотеатр. Перед самым отъездом Галины Сергеевны Князев пригласил ее в ресторан. Пили сухое вино, и Галина Сергеевна немножко захмелела. Князев ей казался милым и одиноким человеком. В его отношениях к ней не было и намека на легкий и ни к чему не обязывающий “курортный роман”, и поэтому ей показалось вполне естественным, когда Константин Гордеевич попросил ее адрес.
— Гора с горой не сходится, — сказал Князев, поднимая бокал. — За новую встречу. Я ведь бываю в ваших краях. А может, и письмо когда напишу. Разрешите?
Галина Сергеевна разрешила ему писать. Но писем от Князева она так и не получила. Олейиик стала уже забывать о своем курортном знакомом. Но совсем недавно, несколько дней назад, он позвонил к ней на работу и сказал, что приехал в Зелеиогорск в командировку недели на две и остановился в гостинице. Галина Сергеевна к себе в гости его не приглашала, так как у нее склочные соседи и ей не хотелось, чтобы пошли всякие сплетни. Очки Князев попросил ее заказать, объяснил, что случайно разбил свои. Зная, что Галина Сергеевна работает в больнице, он попросил сделать это как можно быстрее потому, что с его зрением он без очков как без рук.
Женщина, сидящая напротив меня, была очень взволнована, лицо и шея покрылись у нее красными пятнами. Она не понимала, зачем я расспрашиваю ее о Князеве, и, очевидно, эта неизвестность заставляла говорить о нем очень осторожно. Я чувствовал, что она все время пытается что-то скрыть, скорее всего, свои подлинные отношения с Князевым. Впрочем, меня это мало интересовало. На вопрос, знакома ли ей фамилия Карпов, Олейник ответила отрицательно. Во всем ее поведении чувствовалось желание придать отношениям с Князевым невинный оттенок случайного знакомства. В дальнейшем, как я и предполагал, выяснилось, что у Галины Сергеевны был с Князевым тот самый пошлый “курортный роман”, наличие которого она столь упорно отрицала.
— Скажите, Галина Сергеевна, а как одет Князев? — спросил я у нее.
— Как одет? — удивилась Олейник. — Обычно одет. Пальто,
— Черная каракулевая с кожаным верхом, — вспомнив шапку Горбушина, подсказал я.
— Нет, — уверенно ответила Олейник. — Вы его с кем-то, наверное, перепутали. — Женщина облегченно вздохнула. — У Константина Гордеевича лисья шапка, такая… желтая.
Я почувствовал, как учащенно забилось сердце. “Наконец-то! Неужели я вышел на того, кто мне нужен? Неужели икс найден? Не слишком ли просто?” Еле сдерживая охватившее меня нетерпение, я внимательно перечитал показания Галины Сергеевны и попросил расписаться. Затем, сославшись на то, что она мне еще потребуется, вежливо попросил ее подождать некоторое время в дежурке. Проводив се туда (я опасался, что она могла предупредить о нашем разговоре Князева), я кинулся к телефону. В леспромхозе мне сказали, что Скирда давно выехал от них. Кажется, никого в жизни я не поджидал с таким нетерпением, как нашего лейтенанта. И когда он, усталый, но довольный, ввалился ко мне в кабинет, я нетерпеливо спросил:
— Ну, что узнал?
Впрочем, взглянув на Скирду, можно было этого вопроса и не задавать. Глаза Валерия сияли, и чувствовалось, что его буквально переполняют какие-то важные новости.
— Значит, так, — зачастил скороговоркой Скирда, — в леспромхозе ни у кого лисьей шапки нет. Такая шапка есть у заготовителя, который приехал из Элисты.
— У Князева Константина Гордеевича, — не выдержал я и увидел растерянное лицо Скирды. Поторопил его: — Ну дальше, дальше.
— А дальше, — удивленный моей осведомленностью, продолжал Валерий, — то, что Князев в день наезда появился в леспромхозе как раз около двух часов. От места происшествия до леспромхоза ходу минут двадцать — двадцать пять! Вот вам и дальше! — торжественно закончил он.
— Молодец, Валерий! — хлопнул я его по плечу. — Едем в гостиницу.
— За Князевым? — подтянувшись, спросил Скирда.
— Вот именно.
— Оружие брать?
Я хотел было сказать, что не стоит, но, подумав, что этим сильно подорву интерес Скирды к предстоящей операции, великодушно махнул рукой:
— Бери!
…В вестибюле гостиницы стоял крепкий приторный запах тройного одеколона, несшийся из парикмахерской. Администратор, пожилая женщина с нездоровым, отечным лицом, полистав книгу приезжих, сказала, что Князев остановился в номере 23. Мы со Скирдой поднялись по скрипучей лестнице, устланной вытертой ковровой дорожкой, на второй этаж. Скирда, как ему, наверно, казалось, шел походкой индейца, вступившего на боевую тропу.
Нахмурив брови и не вынимая руки из кармана, где лежал пистолет, он не шел, а буквально крался по коридору. На лице лейтенанта застыло суровое, сосредоточенное выражение. Я оглянулся и, увидев, что коридор пуст, шепотом строго сказал:
— Вот что, милый, или ты сейчас же вынешь руку из кармана и прекратишь весь этот цирк, или катись отсюда к чертовой бабушке! Брать будем тихо, без рукоприкладства и перестрелок. Ясно?
Скирда поспешно выдернул руку из кармана и, покраснев, виновато посмотрел на меня:
— Ясно, Сергей Васильевич.
Подойдя к двадцать третьему номеру, я негромко постучал.
— Входите, не заперто, — раздался из-за дверей мужской голос.
Мы вошли. У зеркала, висевшего над раковиной, стоял невысокий мужчина в пижамной куртке. Я обратил внимание на его неестественно прямые плечи и спину. Видимо, перед самым нашим приходом он брился: на стеклянной полочке лежали бритва, помазок и тюбик с пастой для бритья. Па левом ухе застыл клочок мыльной пены.
— Вы ко мне, товарищи? — спокойно спросил мужчина, поворачиваясь к нам.