Мир Реки: Магический лабиринт
Шрифт:
— На Землю? — изумился Бёртон. Он был уверен, что Земля погибла, хотя никто ему впрямую об этом не говорил.
— Да. Жизнь на Земле практически погибла от радиации после войны с применением водородных и нейтронных бомб. Но жители мира Садов очистили планету — на это у них ушло сто шестьдесят лет — и вновь заселили ее растительной и животной жизнью. Земля будет готова принять вас — людей, которые не станут подвергать ее надругательствам и медленно губить загрязнением. И…
— Так значит, нам не позволят иметь детей? — спросила Алиса.
— На Земле —
— На Землю! — мечтательно повторил Бёртон. Его охватила такая ностальгия, что даже заныло в груди. Конечно, Земля будет не та, которую он оставил, но топография ее наверняка не изменилась. А если честно сказать, так это и хорошо, что Земля уже будет не та.
— Должна признаться, мне трудно все это переварить, — сказала Алиса. — Я была прилежной прихожанкой англиканской церкви, потом, попав сюда, потеряла веру и стала агностиком, а совсем недавно начала всерьез подумывать о том, чтобы примкнуть к Церкви Второго Шанса. И вдруг…
— Лога! — сказал Бёртон. — Раз ты наконец решил сказать нам правду, то ответь еще на один вопрос. Почему ты предал своих друзей этиков и изменил течение предначертанных ими событий? Ты утверждал, будто не мог вынести мысли о том, что твои близкие не сумеют достичь «продвижения». Это правда? «Продвижения» не в старом смысле, а в том, о котором ты только что рассказал. Неужели ты развязал эту кровавую войну против своих же товарищей только затем, чтобы дать своим родителям и другим родственникам больше времени?
— Клянусь всем святым, что когда-либо было, есть и будет на свете, — это правда!
— Тогда я совершенно ничего не понимаю, — сказал Бёртон. — Как ты, с четырех лет выросший в мире Садов, мог пройти все проверочные испытания? Если стандарты этиков имеют хоть какое-то значение, хоть какую-то ценность, почему тебя не уничтожили? Как ты сумел превратиться в преступника? Пусть даже из благородных побуждений, но ты же стал преступником! Или ты был сначала нормальным этиком, а потом вдруг сошел с ума! Но если ты свихнулся, что может помешать другим «продвинувшимся» впасть в безумие?
Глава 38
Лога побледнел, поставил кубок на стол и снова повернулся к ним. Он улыбался, но глаза у него бегали по сторонам, точно он пытался увидеть кого-то еще, кроме сидевшей компании.
— Я не безумен!
— Да ты только вспомни, чего ты натворил ради горстки людей! — сказал Бёртон.
— Я не безумен! Я сделал это из-за любви.
— В любви тоже есть свое безумие, — не сдавался Бёртон. Откинувшись в кресле, он выпустил струю дыма и добавил: — Впрочем, в данный момент меня совершенно не волнует, спятил ты или нет. Но ты так и не ответил на главный вопрос. Должны мы вернуться в долину или можем остаться здесь?
— Я думаю, вы можете остаться, — ответил Лога. — По-моему, вы достигли такого уровня, когда вам можно доверять, и будете отныне жить в любви, наслаждаясь обществом друг друга. Кстати, вы вполне можете воскресить еще кого-нибудь. Я собираюсь переселить сюда своих близких и показать им, как они должны себя вести, если хотят стать бессмертными. Некоторые из них…
— Значит, некоторые из них вызывают у тебя сомнения? — перебил его Бёртон.
— Нам говорили, что оценка духовного уровня личности для «продвижения» производится автоматически, — нагнувшись через стол и глядя на Логу в упор, сказал Фрайгейт. — Что решение не зависит от людских суждений. Так кто же будет нас судить?
Бёртон раздраженно зыркнул на американца, хотя и сам не раз задавался таким вопросом. Но главный вопрос он только что задал. А остальные могли и подождать.
— Судить будет компьютер. Людей, участвующих в проекте, накормят такой едой, от которой они заснут и умрут. Потом компьютер просмотрит их ватаны. Как вы знаете, цвет ватана и его ширина свидетельствуют о нравственном развитии индивидуума. Те, что будут признаны годными, воссоединятся на Земле со своими телами. Остальные же будут выпущены в космос — пускай летят куда хотят.
— И все это на основании суждения машины? — сказал Фрайгейт.
— Ее суждения безупречны.
— Пока никто не вмешивается, — заметил Бёртон.
— Это маловероятно.
— Благодаря тебе — еще как вероятно! — сказал Бёртон.
— Меня здесь не будет! — заявил Лога, кинув на него свирепый взгляд.
— А где же ты будешь?
— Я сяду на один из кораблей, что стоят в ангаре, и улечу на необитаемую планету.
— Ты мог это сделать в любую минуту, как только освободился от своих товарищей этиков и их агентов, — вмешался Фрайгейт. — Почему ты попросту не забрал свое семейство и не улетел?
Лога посмотрел на Фрайгейта так, словно не в силах был поверить, что кто-то способен сказать такое.
— Нет, я не мог так поступить.
— Но почему? — спросил Бёртон. — Это было бы вполне логично.
— Потому что они не готовы. Они бы не выдержали проверки. Компьютер бы их забраковал и обрек на гибель.
— Ну что за чушь ты несешь? — изумился Фрайгейт. — Какое тебе дело до компьютера и его оценок? Вы поселились бы на какой-нибудь планете и жили бы себе спокойно. Ни тебя, ни твою семью там и за тысячу лет никто бы не нашел!
Лога нахмурился. На лбу у него выступила испарина.
— Ты не понимаешь! Они бы там не выжили! Они не смогли бы «продвигаться». Я не могу забрать их отсюда, пока они не достигнут такого уровня, когда сумеют совладать с бессмертием.
Друзья переглянулись, сказав друг другу взглядами: «Он спятил».
Бёртон вздохнул, наклонился вперед, пошарил под столешницей и нащупал на полочке лучемет, лежавший там со дня постройки замка. Поставив пальцем боковой ограничитель на парализующую мощность, он молниеносно вытащил оружие и нажал на язычок, служивший спускателем. Очень бледный красный луч ударил Логу в грудь, и этик свалился навзничь.