Мир Реки: Магический лабиринт
Шрифт:
Кимон, невысокий, коренастый, смуглый, с внимательными карими глазами, был древним греком, чьи деяния Бёртон изучал и в школе, и после нее. Кимон, крупный военачальник, флотоводец и государственный деятель, был одним из создателей афинского государства после персидских войн. Родился он в 505 году до н. э., если Бёртон правильно помнил.
Консерватор Кимон стоял за союз со Спартой, что шло вразрез с политикой Перикла. Отцом его был знаменитый Мильтиад, победитель в битве при Марафоне, где греки обратили вспять орды Ксеркса. Кимон участвовал в морской битве при Саламине, в которой афиняне потопили двести
В 475 году Кимон изгнал пиратов со Скироса, нашел и перевез в Афины кости Тезея, легендарного основателя аттического государства, убившего Минотавра в лабиринтах Кносса. Кимон был в числе судей, давших Софоклу первый приз за его трагедию на состязаниях в Дионисии в 468 году.
В 450-м Кимон возглавил экспедицию против Кипра и погиб во время осады Китиума. Его тело отвезли в Афины и похоронили там.
Сейчас он был вполне живой и очень вредный. Он громко спорил с группой людей Клеменса. Бёртон, изображая из себя вироландца, стоял и слушал.
Спор, видимо, шел о том, кого катер возьмет в дальнейшее путешествие вверх по Реке, а также о старшинстве. Кроме одиннадцати членов команды «Афиш» в живых остались еще десять человек с корабля Клеменса. Трое из них были старше Кимона по званию, но Кимон настаивал на том, что командир катера он и каждый, кто взойдет на борт, будет ему подчиняться. Кроме того, он не возьмет в рейс больше одиннадцати человек, и ими станет команда «Афиш». Впрочем, он готов взять и посторонних, если кто-то из его людей не пожелает плыть дальше.
Кимон и остальные вскоре ушли на катер, но их громкие голоса доносились сквозь открытые иллюминаторы.
Титантроп не пошел внутрь. Он стоял на месте, тихо бормоча что-то себе под нос. Глаза у него были красные, и видно было, что он в глубоком горе.
Бёртон подошел к нему и представился.
Джо Миллер густым басом пророкотал по-английски:
— Да, я злышал про ваз, мизтер Бёртон. Зэм говорил мне. Как вы здезь оказализь?
— Я плыл на «Рексе», — неохотно сознался Бёртон.
— Какого черта вы там делали? Ведь вы — один из людей этика, так?
— Да. Но я не знал до вчерашнего дня, что и на «Внаем не сдается» есть его рекруты. Хотя, по правде сказать, подозрения у меня были.
— А кто зказал вам вчера?
— Сирано де Бержерак.
— Зирано! — просветлел Джо. — Так он жив? Я думал, нет. Где он?
— Нет, он убит. Но он узнал меня и сказал, что к нему и Клеменсу тоже приходил этик.
Бёртон счел за благо умолчать о том, что это его женщина убила де Бержерака.
Титантроп, казалось, переживал какую-то внутреннюю борьбу. Потом он успокоился, едва заметно улыбнулся и протянул Бёртону свою здоровенную лапу.
— На, держи. Я на тебя зла не держу. Взе мы хороши. Превратнозти войны, как говаривал Зэм.
Рука Бёртона исчезла в ладони титантропа. Джо с умеренной силой пожал ее и отпустил.
— Не надо бы тут разговаривать, — сказал Бёртон. — Слишком много народу. Пойдем со мной, и я представлю тебя людям, которые знают про этика.
Они пошли к холму за храмом, где Алиса и остальные строили хижины. Бёртон отозвал в сторону ее, Фрайгейта, Нура и Афру Бен. Представив им Миллера, Бёртон попросил Джо рассказать все, что ему известно об Иксе и его рекрутах. Рассказ получился длинный, часто прерывался вопросами и закончился, лишь когда ужин давно прошел. Не достроив свои хижины, пятеро улеглись спать в портике храма, укрывшись одеждой.
После завтрака они снова занялись стройкой, и к вечеру две хижины были готовы. Миллер ненадолго спустился к катеру посмотреть, что там происходит. Когда он вернулся, Бёртон стал рассказывать свою историю. Рассказ пришлось прервать ради погребальной церемонии — хоронили тех, кто не потонул. До похорон их держали в спирту, а теперь уложили на деревянный помост. Миллер оплакивал Сэма Клеменса и свою подругу огромную рыжую древнюю киммерийку.
Когда Бёртон, представляющий «Рекс», и Кимон, представляющий «Внаем не сдается», произнесли несколько слов в память о своих павших товарищах, Ла Виро сказал краткую, но страстную речь о бесполезности их гибели. После этого мертвых возложили на огромный костер и сожгли.
Лишь к шести утра, когда пошел дождь, Бёртон и его спутники досказали свое.
— Я не зобиралзя плыть дальше, — сказал им Джо. — То езть хотел проплыть еще немного, чтобы найти звоих и озтатьзя з ними. Хотя я не уверен, что был бы зчазтлив з ними теперь. Я злишком много видел, злишком много зтранзтвовал, зтал злишком цивилизованным, чтобы мне там было хорошо. Но взе равно к башне я плыть не хотел. Зачем она мне? А теперь, когда я взтретил ваз, я, пожалуй, поплыву. Иначе и гибель Зэма, и зтрадания, и гибель взех этих людей будут напразны. И еще я хочу узнать, кто такой этик. Езли он нас дурачил, как подозревали мы з Зэмом, я его на кузочки разорву, шкуру здеру полозками.
— Полосками? — спросил Бёртон. — Это как же?
— Так говорят в моем племени. Что тут непонятного?
— Кто еще с вашего судна знает об этике?
— Один маленький француз, Маршелен, или барон де Марбо. Зэм ему раззказал. Зэм зчитал, что ему можно доверять. Потом еще этот бедный китаец Тай-Пен — по-назтоящему его звать Ли По. Потом чернозадый вышибала Том Терпин — он еще здорово бацает по клавишам. К Тому этик не приходил, но Тай-Пен как-то брякнул ему по пьянке, что, мол, небожитель, наверно, давным-давно помер от цирроза печени, поэтому нам пришлозь принять и Тома. Но он хороший мужик. Еще Эли Паркер — к нему этик тоже не приходил, но Зэм зказал ему, потому что на Земле Эли был хорошим другом генерала Улизза Гранта и злужил в его штабе в Гражданзкую войну. На пароходе Эли злужил механиком. Он индеец, ирокез из племени зенека. И еще древний шумер, Гильгамеш.
— Гильгамеш?
— А я что говорю. Зэм говорил — кто знает, может, он назтоящий царь города Урука, который жил в третьем тызячелетии до нашей эры. Вряд ли нам мог взтретитьзя кто-то, кто знал настоящего Гильгамеша, поэтому точно мы не знали. Ну и еще древний майя, Ах-К'ак. Он ужазно зильный, хотя и коротышка.
— Ах-К'ак на языке майя значит «огонь», — заметил Бёртон.
— Ага. Но от огня в нем ничего нет, он больше змахивает на колобок. Жирный, как звинья. Но очень зильный, как зказал. Зтреляет из лука дальше взех, кого я знаю, кроме меня, конечно. Дальше даже, чем жители каменного века, которые з нами плавали. У него на верхней губе татуировка — узы, как у дикаря з Борнео.