Мир Сценариста. Трилогия
Шрифт:
Я зашагал обратно к Бергхейму, катая на языке открытие. Что это вообще за зверь? Кто вообще выражается на таком языке? Как можно в целом допереть, что это значит? Нет, общее понятие харизмы мне доступно. Когда ты режешь голову человеку — ты душегуб, но если ты делаешь этого с харизмой — то ты уже герой. Люди всегда найдут тебе оправдание.
Но что значит эта подсказка?
— Внутрифракционные, млять, подрепутации, сечешь? — сказал я карлу на воротах. Тот сделал страшные глаза, но не ответил. Грохнул засов, отсекая
— Вижу — сработало, — Харальд и Олаф ждали меня. Олаф беззубо скалился, Харальд торжествовал. — Ты был прав, Лолушко. Не ведаю, отчего Выводок тебя не трогает, но думаю, завтра у тебя будет много работы.
Хевдинг покосился назад, где стояла запряженная лошадьми телега с пузатой бочкой и насосной помпой. Местный пожарный расчет. Вот только теперь, по задумке, мы переметнем его на темную сторону. Выглядел Харальд несколько безумно. Да и во мне потихоньку просыпался юный поджигатель.
— Оно долго держится? — спросил я.
— Кто оно?
— Химия ваша ядерная. Напалм Торовский. Его дождем не смоет? Не испарится?
— Я его не понимаю, — устало признался Харальд. Олаф утешающе хлопнул его по плечу.
— Ты не один.
— Гореть это будет после дождя? — терпеливо уточнил я.
Хевдинг кивнул:
— Дня три держится, как новенькое, потом сохнет.
Я застыл. Новенькое. Новичок!
Может, он знает, что такое эти гребанные подрепутации? Вдруг это еще с «Волшебных Миров» тянется?
Попрощавшись с северянами, я ринулся к базе. Опустевший, окруженный город окутала мистическая тишина. По-моему, брошенные поселения моментально наполняются таинственным ореолом. Звуки становятся резче, тени обретают смысл. То, что остается за пределами внимания в обычное время — выползает наружу.
Я видел рога над входами в дома, оленьи, лосиные и, по-моему, даже сынов Лося. Видел странные руны на стенах. С крыш свисали деревянные обереги в виде человечков, сплетенных из веток. Под ногами чавкала раскисшая от дождя земля.
Факелов в Бергхейме больше не было. Только на стенах. Мрачное, сумрачное место.
Но здесь всяко уютнее чем в доме задохликов. У двери на базу я остановился. Прикрыл глаза, собираясь, выбрасывая из головы мысли о том, как меня там встретят. Встряхнулся. Использовал нлп технику, натянув на лицо улыбку. Пренебречь, братцы, вальсируем! Идем на драйве!
— И снова — здравствуйте! — сказал я с порога.
Очаг горел. У него торчал Райволг, мой брошенный раб. Задохлики либо пытались уснуть, либо спали. Но фарш невозможно провернуть назад. Егорка на арене, время жечь глаголом.
— Чиканутый вернулся? — буркнул из темноты Олег.
— Олег! — прошипел из другого конца дома Стас.
— Брось, мой бронемишка, не настолько все плохо. Вне обострений я довольно мил. А вам вообще повезло. Иногда я очухиваюсь в лесу, у дерева, на котором висит выпотрошенная шлюха. Руки в крови, рот в крови и… ну это неважно. Вот в такие моменты я действительно чиканутый.
Глаза Райволга стали еще больше. Хмыкнул во тьме Игнат. Но шутка явно не удалась, потому что тьма, в которой таились задохлики, еще больше сгустилась. Ладно. Не привыкать. Вальсируем.
— Как Света?
— Также… — глухо отозвался Олег. Черт. Как-то лихо ее приложило. Это тревожило.
— А где наш новый брат во херне? Коллега местного чудилы, — имя новичка я, разумеется, забыл. Вечная беда у меня с именами. Из-за этого меня многие не любили там, в реальной социальной жизни. И поделом.
— Отзовись, программистик!
— Вы всегда такой грубый? — вкрадчиво спросил новичок откуда-то справа.
— Это я еще не грубый! Расскажи мне сказку, друг, — я двинулся на голос. — Сказку, под названием внутрифракицонные подрепутации! Что это вообще за хреновина такая? Есть вариации для человеческого языка?
Новичок сел на кровати, спустил ноги. Я остановился напротив него, присел на корточки, пытаясь разглядеть глаза собеседника.
— Не понимаю о чем вы.
— Характеристика Харизма. Помнишь такую? В этой игре что на нее завязано?
— Простите… — он замялся, — Лолушко. Но у меня десять проектов параллельно.
— Это очень печалит, но поверьте, многоуважаемый Балабол, ситуация не терпит отлагательств!
Диалог был прекрасен. Лолушко и Балабол. За такие ники мне хотелось бы поговорить с создателем игры отдельно.
Я вызвал характеристики и зачитал ему описание. Новичок молчал. Из тьмы к очагу вышел Стас. Выглядел бард настороженно.
— Тут реально не хватает локализации для таких простых парней как я, — обезоруживающе оскалился я новичку.
— Минуту. Я думаю. По-моему что-то такое было, — Балабол смотрел куда-то мимо меня. По-моему, он даже губами шевелил, размышляя. Но возможно так играл свет от очага.
— Уверенности нет, однако я припоминаю одну из основных болезней Андрея, — наконец сказал новичок. — Возможно, это репутации неигровых персонажей. Я говорил, что у него к этому было особенное отношение. Да!
Балабол оживился:
— Андрей разрабатывал клановую систему в нестандартном виде. С прокачкой и развитием непосредственно нпц. Полагаю, это может быть связано.
Я выпрямился.
— Отлично! Теперь мы спасем Францию! Но как можно узнать состояние таких репутаций? В системе только фракции. Есть команда?
— Это Андрей. Скорее всего он так и задумал. Вы же не можете узнать мое отношение к вам. Почему же с нпц должно быть иначе?
В голосе новичка проскользнуло нечто неприятное, и я понял, что его отношение ко мне просчитать, в принципе, можно.
— Спасибо! Очень помогли, знаете ли.
— Обращайтесь, — с толикой сарказма ответил Балабол.