Мир сцены: Любопытные нравы и обычаи его жителей
Шрифт:
Когда у них особенно весело на душе, то они выстраиваются полукругом, кладут друг другу руки на плечи и начинают качаться из стороны в сторону до дурноты. Но это только потому, что они не могут сдержать своей радости.
У сценических крестьян никогда не бывает работы. Иногда мы видим, что они отправляются на работу или же возвращаются домой с работы, но никто не видал их на работе. Да они и не могут работать, а иначе они бы испортили свои костюмы.
Сценические крестьяне выказывают большое сочувствие к чужим делам. Так как, по-видимому, у них никогда не бывает своих собственных дел,
Больше всего их занимают любовные делишки героини. Они готовы целый день слушать рассказы о них. Они горят нетерпением узнать, что она сказала ему и что он отвечал ей и пересказывают это один другому.
В то время, когда я сам был болен любовью, я имел обыкновение передавать различным людям все те трогательные разговоры, которые происходили между мною и моей возлюбленной, но мои приятели, как кажется, не особенно интересовались ими. Напротив, посторонний наблюдатель мог бы даже подумать, что я до смерти надоел им своим рассказом. Бывало, не пройдет и четверти часа, а глядишь, им непременно понадобится или спешить на поезд, или же с кем-нибудь повидаться.
Ах, как часто я в те дни жаждал симпатии сценических крестьян, которые окружили бы меня толпою и внимательно слушали, боясь проронить хотя бы одно слово моего приводящего в содрогание рассказа! Они бы разделили мою радость, весело смеялись или утешили меня своими сочувственными восклицаниями; а когда они надоели бы мне, то ушли бы со сцены, распевая о том, что слышали.
Кстати, это прекрасная черта в характере сценических крестьян, что они безропотно и покорно соглашаются с малейшим желанием кого-нибудь из господ.
«Оставьте меня, друзья мои», — говорит героиня, приготовляясь плакать, и она не успеет и повернуться, а уже они ушли все до единого — одна половина направо, очевидно направляясь к черному входу кабака, а другая — налево, и видно, что они прячутся за насос и остаются тут до тех пор, пока кому-нибудь не понадобятся.
Сценические крестьяне сами говорят немного, но зато умеют мастерски слушать. Если уже нет более никаких сведений о сердечных делах героини, то они любят слушать длинные и запутанные рассказы об обидах, причиненных много лет тому назад таким людям, которых они и в глаза не видали. По-видимому, им ничего не стоит понять и уразуметь подобные истории. В этом отношении им может позавидовать и публика.
Впрочем, сценическим крестьянам стоит только заговорить и тогда они могут скоро наверстать потерянное время. Они начинают говорить все сразу и так трещат, что совсем оглушат вас.
Они все говорят в одно и то же время, и никто не слушает. Наблюдайте за какой-нибудь парой. Оба они тараторят так скоро, как только могут. Они так долго слушали других, что от них нельзя и требовать, чтобы они слушали друг друга. Но, надо думать, что при таких условиях разговаривать бывает очень трудно.
А потом они так мило ухаживают за девушками! Это такая идиллия!
Мы имели случай наблюдать, как ухаживают настоящие крестьяне, и нас всегда поражало это ухаживание, потому что в нем было что-то грубое и материальное, — ну так и представлялось, что паровой каток ухаживает за коровой, но на сцене это порхают какие-то сильфы. На ней надета коротенькая юбочка и ее чулки очень чисты и не спускаются, чего никогда не бывает у настоящих крестьянок; она лукава и застенчива. Она отворачивается от него и смеется, — и какой у нее серебристый смех!
Он такой румяный и кудрявый, и какой прелестный на нем жилет! Ну как же ей не полюбить его? Он такой нежный, так ей предан и обнимает ее за талию; но она ускользает от него и перебегает на другую сторону. О, это просто очаровательно!
Сценические крестьяне почти всегда объясняются в любви в присутствии посторонних лиц. Иные нарочно отыскивают себе для этого какое-нибудь укромное местечко, где нет ни души, — и я сам всегда так делаю. Но сценический крестьянин гораздо общительнее. Ему для подобных объяснений нужна или лужайка перед кабаком, или торговая площадь в базарный день.
Сценические крестьяне бывают очень постоянны в любви. Они не кокетничают, не ветренничают и не нарушают данного слова. Если в первом действии парень в розовом прогуливается с девкой в голубом, то можно подумать, что в конце пьесы розовый и голубой цвет сочетаются законным браком. Он все время не отходит от нее, а она от него.
На сцену могут выходить девушки в желтом; девушки в зеленом могут смеяться и плясать, сколько душе угодно, но парень в розовом не обращает на них никакого внимания. Его цвет — голубой и он всегда останется ему верен. Он или стоит около него, или сидит рядом с этим цветом. Он пьет, улыбается, смеется, пляшет, выходит на сцену и уходит — и все это делает вместе с ней.
Когда нужно бывает говорить, то он говорит исключительно с нею одной и она тоже разговаривает только с ним. Между ними никогда не бывает ни ссор, ни ревности.
Что касается меня, то мне кажется, что иногда в любви не мешает ни то, ни другое, для разнообразия.
В сценических деревнях не бывает женатых людей и детей (какие это, право, счастливые деревни! Ах, если бы только отыскать такую деревню и пожить в ней хоть месяц!). Во всех сценических деревнях бывает равное число как мужчин, так и женщин: все они приблизительно одного возраста и каждый молодой человек непременно любит какую-нибудь девушку. Но они никогда не женятся.
Они очень много говорят о женитьбе, но никогда не вступают в брак. Они такие плуты! Они отлично видят, что делается у господ.
Сценический крестьянин очень любит выпить, а когда пьет, то хочет, чтобы все это видели. Он ни за что не выпьет тихо и смирно полпинты в кабаке, — нет, он выходит на улицу, поет о том, что он пьет и проделывает разные штуки со своим стаканом, например, опрокидывает его себе на голову.
Но несмотря на это, он — заметьте — человек умеренный и пьет не особенно много. Его обычная порция это одна маленькая кружка эля, вместо сорока.
Он способен понимать юмор и беспрестанно смеется. Право, очень трогательно смотреть на него, когда он помирает со смеху от какой-нибудь самой пустой шутки. Как такой человек мог бы наслаждаться настоящей шуткой! Почем знать, может быть, ему когда-нибудь придется услыхать и настоящую шутку? Но только это, наверно, его убьет.