Мир совкового периода. Четвертая масть
Шрифт:
– Спасибо, это действительно было необходимо... в этих условиях, – сказал я.
– Это мужнина, – проинформировала она. – Он тоже хотел пойти, посмотреть, кого я спасла, но я отговорила. Ещё недавно тут ехали танки!
Не танки, а БМП, но один хрен.
– Да, мне тоже пора домой. Спасибо вам ещё раз. И Симочке тоже, – я приветливо помахал собачке ладонью и был вознагражден заливистым лаем. – Хорошая...
Я так и не узнал имени этой женщины. Спрашивать прямо показалось мне глупым, а милиционер
Трамваи всё ещё не ходили, но колонна техники давно закончилась. Идти через парк я не решился, и неторопливо двинулся к «Соколу» вдоль Волоколамки. По шоссе изредка проезжали редкие машины – какие-то отчаянные граждане спешили обделать свои дела, пока Москву окончательно не остановили. Впрочем, я сомневался, что до этого дойдет; скорее всего, уже к концу дня станет понятно, чья возьмет, ну а там начнутся послабления в объявленном комитетом «чрезвычайном положении». Или даже его полная отмена – если власть сохранят нынешние. Простым людям и то, и другое будет только на руку.
У улицы Врубеля я перекурил – и чтобы отдохнуть, и чтобы подумать, стоит ли заворачивать к старику. Но когда сигарета закончилась, я понял, что идти к Смиртюкову не хочу. Я ему уже не особо и нужен; у них сейчас будет новая история, которая совершенно не пересекалась с той, которую я помнил. Ну а по закону бабочки столь глобальные изменения обязательно приведут к изменениям более мелким – и даже какие-то настоящие ЧП могут уже и не произойти. Хотя землетрясение в Спитаке в восемьдесят восьмом всё-таки состоится по расписанию. Но про него я своим кураторам уже рассказывал – и надеялся, что они смогут принять какие-то меры. Если, конечно, победят.
Ну а если нет – то и шут с ними, с этими армянами. Мне тогда точно будет не до них.
Ещё одна долгая остановка у меня была уже на «Соколе», где военные устроили натуральный блок-пост – отъели у Ленинградки полосы справа и слева и поставили по паре БМП с каждой стороны. Частники всё равно ездили и тут – но сильно притормаживали у грозных бронированных машин. Некоторых из них останавливали для проверки документов – но по какому принципу осуществлялся отбор, я так и не понял. В итоге я не решился переходить на другую сторону – у меня была идея зайти в магазинчик звукозаписи и купить Алле что-нибудь новенькое. А вот в универмаг заглянул; мне надо было пополнить запас рубашек. Старую я по дороге просто выкинул в первую же попавшуюся урну. Зашивать длинный разрез и отмывать от крови я бы всё равно её не стал – да и ходить в рубашке с таким ремонтом в приличные места было бы некрасиво.
***
Дома меня, разумеется, ждали, причем сразу все – в прихожую дружно вывалились Алла, её бабушка и Александр Сергеевич. Девушка налетела на меня, едва я прикрыл дверь, повисла на шее, потянулась поцеловать – но я охнул от боли и привалился к косяку, чтобы не свалиться.
– Егор, что с тобой?
– Боевое ранение, – сказал я. – Или не очень боевое...
– Ты во что опять влез?! Кто тебя? И куда??
– Аленька, дай
– Нет-нет! – поспешил я. – Я сам... всё не так плохо. Если никто на мне не виснет, конечно.
Алла ойкнула и отпрыгнула – насколько позволяли размеры прихожей и заполнявшие её люди.
Я разулся и чуть двинул левой рукой – особой боли не было, чувствовалось лишь легкое неудобство в районе лопатки.
– Да налетел по дурости на какого-то идиота, – объяснил я, увидев, что все ждут. – Пришлось в травму тащиться, вот и задержался. Там ничего страшного, так, порез... его уже зашили. Сказали, что до свадьбы заживет. Только рубашку пришлось выбросить, эту мне там дали, встретил добрую женщину с собакой Симочкой.
Я говорил как можно больше слов, пытаясь скрыть среди них главное – что на меня всё-таки напали, и что я получил серьезную рану, которую надо было зашивать. Судя по всему, обмануть мне удалось только Аллу – ни Елизавета Петровна, ни Александр Васильевич на мои словесные кружева не клюнули.
– Да уж... Егор, – сказал отец Аллы. – Надо было послушать мою дочь и никуда не ездить... в такое время лучше дома сидеть. Поездка-то хоть удачная была?
– Относительно, – я по привычке пожал плечами и слегка поморщился. – Там почти никого не было, но с одним пареньком контактами обменялись, осенью созвонимся и обсудим. Он вроде разбирается в этой теме.
– Хоть так, – он кивнул. – Ну-ка, пойдем в комнату, посмотрим на твое, как ты сказал, боевое ранение.
Забинтовывать меня не стали, но тампон из марли накрепко приклеили к спине лейкопластырем. Через пару дней его надо будет поменять, да ещё и промыть шов зеленкой – всем этим придется заниматься Алле, если мы не хотим сидеть в длинной очереди в наш районный травмпункт.
В общем, всё, что они увидели, когда я снял рубашку – это перепачканная зеленкой марля, которая закрывала всю левую лопатку.
– Сурово, – констатировал Александр Васильевич.
– Только выглядит страшно, – ответил я. – Да и то – я сам не видел, у хирурга с зеркалами было примерно никак, а сейчас уже и смотреть не хочется. Посмотрим, когда перебинтовывать надо будет.
– Рука-то нормально двигается?
Я осторожно поднял и опустил левую конечность – показал, что всё работает. Хотя то самое неудобство всё ещё присутствовало, и быстро я эту операцию смог бы проделать только через боль.
– Если меня туда не бить, – я выразительно глянул на Аллу – и она смутилась, – и не делать резких движений, то всё нормально. Повезло, могло быть хуже.
– А кто это был? – поинтересовалась бабушка. – Ты его точно не знаешь?
– Точнее некуда, впервые увидел. Примерно одного со мной роста, нос чуть орлиный, а глаза злые... коренастый такой, словно борьбой занимался, но по движениям – совсем не борец... Ал, что?
Я заметил, что Алла поднесла ко рту сжатый кулачок и закусила костяшки пальцев – верный признак, что она сильно-сильно волнуется.