Мир Стругацких. Полдень и Полночь (сборник)
Шрифт:
Инженер с видом брезгливого сожаления пожал плечами.
– … и таким образом, мы оба в той или иной степени крайне заинтересованы в том, чтобы… э… принять, так сказать… э…
И тут Костылина осенило.
– Все это прекрасно, – сказал он по возможности мягко. – Но кто будет контролировать здесь, на «Онекотане» работу робота-разведчика?
– Робота-разведчика? – сказал планетолог.
– Да, телевизионного робота-разведчика, ТРР. Зайцев прекрасный оператор, но в конце концов он никогда в жизни не искал затонувшие контейнеры и может легко ошибиться. («Прости меня, Толя», – подумал Костылин.) Тем более что контейнер керамический.
– Ах вот как, – сказал толстяк.
– Да, действительно. Робот-разведчик, – глубокомысленно сказал инженер.
– Вы совершенно уверены, – сказал толстяк, – что мы не нужны там, внизу?
Александр кивнул. Вероятно, планетологу очень хотелось побывать там, внизу, и своими глазами увидеть необычайных чудовищ, но он
– Ну что ж, в таком случае – счастливого пути, Александр… э-э-э… Сергеевич.
Он с сожалением поглядел на батискафы, кивнул и стал подниматься по трапу, топая тяжелыми башмаками. Инженер последовал за ним. Вид у него был очень озабоченный. Когда они уже поднялись на верхнюю палубу, до Костылина донеслось: «… и моя фамилия, повторяю, Дудник, а не Додиков…»
Александр подошел к своему БПГ, вскарабкался в рубку и по радиофону приказал доложить о готовности. Штурманы и операторы доложили, что батискафы и тральщики к выходу готовы. Александр попросил центральный пост дать выход. Он всегда очень любил этот момент. Ворота доков поднялись, доковая палуба встала горбом, и батискафы, грузно покачиваясь, с шумом сползли в океан под горячее синее небо. Слева и справа, оставляя за собой пенные следы, вышли в океан тральщики-автоматы.
Современный батискаф предельных глубин – это могучая и надежная машина. На нем атомная силовая установка, обеспечивающая практически неограниченный запас хода; поворотные гребные винты, позволяющие передвигаться с любым наклоном; регенерационные устройства, делающие излишними запасы кислорода для дыхания. Гондола залита в пластметалл, выдерживающий давление до полутора тысяч атмосфер. Каплевидный сплюснутый с боков корпус-поплавок наполняется специальной несжимаемой смесью, с удельным весом 0,5, благодаря чему плавучесть современного БПГ не может упасть ниже нулевой. Вооружение батискафа составляют две электрические гарпунные пушки, торпедный аппарат, стреляющий анестезирующими бомбами, и несколько тралов-ловушек. Кроме того, БПГ оборудован довольно чуткими магнитными искателями для обнаружения массивных металлических предметов под слоем песка, ила и водорослей. Такие же искатели имеются на роботах-разведчиках и тральщиках-автоматах. На эти искатели Костылин возлагал все надежды, когда отряд начал прочесывать район падения контейнера.
Конечно, оказалось, что Костылин ошибся. Это была счастливая ошибка и, пожалуй, необходимая, ибо всем известно, что в рабочих уравнениях со многими неизвестными всегда следует предполагать самое сложное решение и настраивать себя на самый неблагоприятный исход. Контейнер вовсе не зарылся в ил, а застрял в узкой расщелине между двумя скалами на глубине двухсот метров, открытый всякому, кто бы пожелал взглянуть на него. Первым его заметил инженер Дудник и именно при помощи телевизионного робота-разведчика. Как потом выяснилось, он увидел через плечо Зайцева тусклый отраженный сигнал на экране ультразвукового прожектора, а затем и очертания огромного цилиндра на видеоэкране, но он никому ничего не сказал, потому что в это время «Онекотан» на всех парах спешил на отчаянные призывы штурмана Свирского. Свирский кружился в тучах взбаламученного ила над обвалом, похоронившим БПГ Костылина, и орал о катастрофе на весь Тихий океан. К счастью, Зайцев тоже увидел на видеоэкране блестящий цилиндр и немедленно, прямо на ходу сбросил над ним гидролокационный буй-маяк. Таким образом, контейнер был обнаружен вечером первого же дня поисков. Но группе Дальневосточного ЭПРОНа, присоединившейся к «Онекотану» на следующий день, пришлось поднимать сначала не контейнер, а БПГ командира отряда батискафов Костылина. Вот как это произошло.
Согласно плану поисков, центральный район участка, круг площадью в десять квадратных километров, получили два батискафа – Костылина и штурмана Свирского. Прежде всего они решили исследовать дно ущелья, прорезавшего нагорье примерно с северо-запада на юго-восток. Батискафы, как ленивые гиппопотамы, ползли на самых малых оборотах над беловатой студенистой поверхностью – впереди батискаф Костылина, за ним, уступом влево, батискаф Свирского. Илистое дно слегка фосфоресцировало (глобигериновый ил иногда фосфоресцирует, если в нем много органических остатков), поэтому придонная темнота была наполнена неопределенными тенями. Костылин даже угадывал в темноте крутые склоны ущелья по сторонам, временами гладкие, временами мохнатые от налипшего на них ила. Неприятное это было место, какое-то тесное, душное и в то же время удивительно пустынное. Обычно на такой глубине батискаф всегда плывет через «живую уху», но здесь ничего подобного не было. Стадо крупных цирра таурна увязалось за батискафами, но скоро отстало. В передний иллюминатор ткнулось плоское рыло трехметровой акулы и сейчас же исчезло. Яркие пятна прожекторов медленно ползли по пустому дну, изредка освещая острые рожки погонофор, которые мгновенно прятались при приближении подводных кораблей и невозмутимых морских ежей, утыканных редкими длинными иглами. Вот и все, что видели глубоководники: илистое дно, несколько погонофор, акул и осьминогов. Так прошло около часа.
Костылин передал управление Ахмету и встал, чтобы взять пробу забортной воды. Глубиномер показывал три девятьсот. Александр перешагнул через лежащего на полу механика и заглянул в задний иллюминатор. В темноте за кормой тускло мерцали отсветы прожекторов батискафа Свирского. Некоторое время Александр наблюдал за ними, затем принялся снимать показания контрольных приборов. Вдруг Ахмет сказал:
– Впереди по курсу крупный металлический предмет, дистанция двести…
И сразу же репродуктор ультразвукового телефона сказал голосом Свирского:
– Командир, впереди по курсу металлический предмет, дистанция двести пятьдесят метров.
Крупный металлический предмет в центральном участке района поисков – это мог быть только контейнер с его грузом самородного никеля. Так и заявил Костылину Ахмет, но Костылин немало слыхал о всякого рода совпадениях и подавил его восторги в самом зародыше.
Это был не контейнер. Это был громадный затонувший корабль с совершенно плоской палубой, наполовину занесенной илом. Он стоял на корме, его носовая часть терялась во мраке, а обращенный к батискафам правый борт зиял двумя рваными отверстиями, в любое из которых мог бы без труда пройти тральщик-автомат. Александр приказал подвести батискаф вплотную и сделать несколько фотографий. Наверное, это был японский или американский военный корабль, потопленный во время Последней Войны. Александру уже приходилось натыкаться на такие ржавые обломки трехвековой давности.
– Ай-яй-яй, как его, понимаешь… – бормотал Ахмет, разглядывая пробоины.
Во всяком случае, этой находкой мог заинтересоваться Институт Подводной Археологии, и Костылин аккуратно отметил на карте положение корабля. Затем они двинулись дальше, но едва развалины скрылись в темноте, как Ахмет снова остановил батискаф. Он сказал громким шепотом:
– Ты только погляди! Что это?
Вот почему так пустынно было в этом ущелье. На экране проектора проступило плотное облако крошечных светлых сигналов с характерными звездчатыми очертаниями. Оно словно пульсировало, то расширяясь и заполняя весь экран, то сжимаясь в однородное пятно, а за ним в черной пустоте проступали новые и новые звездообразные сигналы. Ахмет никогда не видел ничего подобного, но Костылин видел, еще когда работал в Океанской Охране, и сразу понял, в чем дело: навстречу по ущелью двигалась большая стая белых драконов, чудовищ длиной в руку, с мощными челюстями и зубами алмазной твердости. Белые драконы – настоящий океанский гнус, глубоководная саранча. Они выводятся и накапливаются в каких-то зловещих уголках Мирового Океана и затем, изнемогая от аппетита, выходят в океанские просторы, пожирая все на своем пути. Прожорливы они невероятно. Александр однажды видел, как такая стая в пять минут буквально растворила в своих желудках пятнадцатиметровых косаток, великолепных хищных рыб, ловких и сильных, похожих на голубые торпеды. То, что белые драконы истребляют косаток, еще можно пережить. Но когда они появляются на трассах миграций промысловых рыб и китовых… Одним словом, ни один глубоководник не имеет права оставить без внимания стаю белых драконов, и Александр объявил Ахмету и Свирскому, что намерен напасть на стаю. Он приказал Свирскому подняться над ущельем и по сигналу выпалить в хвост стаи анестезирующие бомбы. Одновременно Костылин выпалит в голову стаи. Белые драконы окажутся между двумя расширяющимися облаками бета-новокаина, и по крайней мере девяносто пять процентов из них погибнут. «Есть!» – весело сказал Свирский и через пять минут доложил, что вышел в позицию для нападения. Александр приказал открыть огонь.
Оскаленные пасти и выпученные глазки маленьких чудовищ уже были отчетливо видны на видеоэкране, когда начали лопаться первые бомбы. Батискаф сотрясался от залпов. Глухо загудели разрывы. И вдруг репродуктор отчаянно закричал голосом Свирского:
– Берегись! Полный назад!
В ту же секунду экран ультразвукового проектора осветился, батискаф резко лег на правый борт, и Александр стремглав полетел через механика головой на баллоны регенератора. Он еще помнил пронзительный визг и скрежет металла о металл, затем потух свет, и что-то твердое, должно быть, колено Ахмета, ударило Александра под ложечку. Он потерял сознание.
Свирский потом рассказал, что он еще не успел отстреляться, когда огромные утесы, нависшие над ущельем, вдруг затряслись как желе, сдвинулись с места и совершенно бесшумно рухнули вниз. Мягкая, но очень сильная волна подбросила батискаф Свирского, и он закружился в водоворотах. Но волнение быстро улеглось, и тогда Свирский увидел, что стены ущелья стали значительно ниже, а над ущельем висят расплывающиеся белесые тучи. Очевидно, сотрясения от разрывов анестезирующих бомб было достаточно, чтобы тысячи тонн слежавшегося ила лавиной покатились по склонам ущелья. Эти тысячи тысяч тонн похоронили под собой и батискаф Костылина, и старинный корабль, и стаю полудохлых драконов. И что самое неприятное, корпус-поплавок БПГ Костылина не выдержал этого груза, деформировался и лопнул. Но об этом Костылин узнал уже после.