Мир Терского фронта. Тетралогия
Шрифт:
Женщины вернулись к своим, чисто женским разговорам, а я, управившись с завтраком и выпив кофе, вышел во двор.
Ребятня помладше тусовалась в большой беседке. Кроме Илюшки и Яна я насчитал ещё четверых — трёх девчонок и совсем мелкого карапуза, ползавшего вокруг ребят на четвереньках.
Несмотря на умилительность сцены, мне она совсем не понравилась. Резко развернувшись, я вернулся в предбанник и, отыскав принесенные вчера вечером мои вещи, достал из сумки — «мечты оккупанта» солидный деревянный чемоданчик, примерно полметра длиной и сантиметров тридцать шириной, крайне «армейского» вида. «Теперь бы ещё понять, что и как тут работает? — Щелкнули
Поставив ящик с рентгенометром на банкетку, я принялся копаться в сумке и буквально через пять секунд обнаружил тяжёлый свёрток с батарейками. «Дата изготовления — 5.2008» — гласила надпись на маленьком листочке бумаги. «Чёрт, просроченные!» Россыпь чёрных цилиндриков напомнила мне что-то из детства. «Точно, когда „квадратные“ батарейки потрошили, там внутри было три таких элемента!»
Заметив на полу детскую машинку, я подобрал её и, торопливо открыв батарейный отсек, вытряхнул на ладонь два «пальчика».
«Чуть ли не на сантиметр длиннее и миллиметров на пять толще! — я приложил батарейку к продукции советской оборонки. — Это нормально — можно проставку сделать. Было бы куда как хуже, если бы военные меньше были».
Пять минут спустя я вышел на крыльцо с включённым прибором. Для начала выставил первый диапазон, показывавший радиацию в рентгенах в час, но стрелка даже не шелохнулась.
«Теперь пойдём ниже», — два щелчка, и прибор теперь показывает дозу в диапазоне от пятидесяти до пятисот миллирентген. Стрелка качнулась и остановилась на отметке «350».
«Твою ж мать!» — хотя ничего неожиданного не произошло, я тем не менее огорчился. Скорее не от того, что радиация, а от крушения подспудной наивной мечты, что вдруг это всё фигня, и ветер радиоактивную гадость мимо пронесёт…
— Сударыня! — окликнул я присматривавшую за «мелочью» женщину. — Давайте ребятишек в дом отведём!
— Папа! Папоська! — Илюшка взлетел с пола беседки, словно подброшенный мощной пружиной, и со всех ног кинулся ко мне. — Папоська, а почему мы на речку не пошли? А ты на работу уехал? А ты все дела сделал? Поиграешь с нами? — Эти и миллион других вопросов обрушились на меня.
— Сына, цыц! — шутливо прикрикнул я на него, прижимая маленького почемучку к себе. — Бери машинки и зови всех-всех-всех друзей в дом — будем вместе играть и веселиться!
— А это Саша, Алина и Ирися, — принялся тем временем представлять своих товарищей сын. — Янек… Ну, его ты знаешь, в общем-то… — сынуля иногда употреблял в речи «взрослые» обороты, и это всегда было уморительно до невозможности.
Виталькин сын, услышав, что говорят о нём, встрепенулся:
— Дядя Вася, а в какую игру мы будем играть? Железную дорогу сделаем?
— Конечно! И вокзал построим!
Малышня зашебуршилась, и все принялись собирать игрушки, а Илюшка, сграбастав пластмассовый экскаватор, со всех ног полетел к дому, оглашая окрестности радостными криками:
— Мамоська! Мама! Папа с нами играть будет!
Пропустив мимо нестройную толпу ребятишек, я придержал «классную даму» за руку.
— Без радиационного контроля на улицу и носу не казать! — говорил я шёпотом, и, оттого, наверное, на её лице нарисовался нешуточный испуг:
— Что? Что такое вы говорите?
— Тише, тише! — предупредил я. — Пока ничего страшного, но от прогулок на свежем воздухе придётся отказаться… Временно…
…Судя по некоторым недовольным лицам, встретившим меня в доме, многие из мамаш восприняли возвращение шумных отпрысков без особой радости. Особенно кривила губы «Мэри Ка». Похоже, что эта молодая женщина воспринимает ребёнка как обременительный довесок к удачному замужеству. Доводилось мне встречать таких «барышень». О том, что замуж она вышла по любви к деньгам, мне сказали солидных размеров «камушки», посверкивающие в изящных серьгах и на пальцах обеих рук. Да и одета Марина явно не с вещевого рынка…
Развивать тему в присутствии детей я не стал, а просто протянул своей жене дозиметр, выразительно постучав по стеклу, прикрывавшему шкалу.
Больше никаких объяснений не потребовалось, Ира просто кивнула в ответ — мол, всё девочкам объясню.
Возясь с малышами, я всё время прикидывал, что нужно сделать в доме, чтобы их обезопасить.
«На форточки можно короба приспособить со сменными фильтрами. Только тогда вытяжные вентиляторы ставить придётся. И привод для них придумывать. Тамбур при входе уже сегодня сделать надо. Можно ещё крытую галерею к бане и к колодцу построить. Из плёнки полиэтиленовой. Осталось только найти материалы, рабочую силу и время, потому что втроём мы такой объём точно не потянем, а беженцы сейчас сами без крыши над головой в чистом поле бедуют. Да и не дело это — народ к нам набивать, не гостиница…»
— … я не нанималась! — донеслось до меня сквозь весёлый детский гвалт. Женский, скорее даже девичий голос был очень недовольным, а капризно-истеричные нотки были слышны невооружённым, так сказать, ухом.
Возмущались на втором этаже, что меня несколько удивило, так как никто за последние пятнадцать минут в дом не входил.
— Ир, — окликнул я жену, — кто это там скандалит?
— А, это ребята из леса вернулись. Станислав Сергеевич их за дровами в лес водил.
«Чёрт, как же я это пропустил-то? Хотя малышня так галдит, что услышать можно только трактор или танк…»
— А кто такой этот Станислав Сергеич?
— Это мой муж, — откликнулась Галина. — Пайков Станислав Сергеевич. Он, если вас не считать, единственный мужчина здесь.
— Понятно. Так они в дом через бильярдную зашли, что ли?
— Да, — судя по всему, вопрос задан был не самым мягким тоном, и Иришка, отвечая, поморщилась.
— Непорядок! Теперь вход только через основную дверь.
— Я сказала, но, кажется, будет лучше, если ты их сам застроишь! — Ирка как-то очень ловко употребила слово из моего лексикона, хотя до того в подобном я её не замечал.