Мираж

Алексеев Сергей Трофимович

– Если бы знать, где этот мой дефект! – пожал плечами Боб. – Кажется, что не я урод, а все другие уроды. Подумаешь, а за каким хреном

из тайги к людям рвешься? Что они тебе, мед приготовили? В аэропорту из вертолета вылазишь, говорят: ну, опять бичей привезли! Вот и получается, пашешь-пашешь лето, думаешь, ну ты герой, землепроходец! Шиш!

Бобу было приятно, что его слушают так внимательно, и он разговорился. Рассказал про Сему, про Припека-поэта, только о себе говорить язык не поворачивался. О чем? Как он по подвалам и кочегаркам ночевал?.. Драматург его не перебивал и ничего не уточнял, как прошлый раз в аэропорту.

Утром Боб собрался уходить. Он решил больше не возвращаться

сюда и уехать, чтобы драматург ничего не знал. Он боялся: деньги станет предлагать на билет или одежду. Подумает еще чего доброго, что потому и трепался сидел. Но Лавренков что-то заподозрил и спросил у Боба в дверях:

– Ну, а если что, так ты куда поедешь?

– Назад, – сказал Боб. – Куда мне теперь? Привык я. А вы куда советуете?

– Смотри сам…

Не зная что сказать, Боб улыбнулся, но потом, спохватившись и раскрыв пустой чемодан, достал фуражку, отряхнул ее о колено и протянул драматургу:

– Возьмите. На память.

Он не отказался. Повертел в руках, внутрь заглянул. Ничего особенного, старая рваная фуражка гражданской авиации. Боб в это время уже выходил из подъезда.