Мироходец
Шрифт:
– Это была ВАША ошибка! Ваша ошибка! – прокричал Мироходец, обращаясь к вождю Кроога.
Через секунду до его слуха долетели слова предводителя иотийцев: «Он был твоим братом, а не моим».
Если в то роковое утро фирексийцы еще не овладели душой Мишры, а Урза так и не смог поговорить с ним и помириться, то ничто на свете не сможет освободить его совесть от этого тяжкого бремени. Кроме разве мести Фирексии. С этой точки зрения Урза выбрал самое подходящее место. Именно в Койлосе траны однажды остановили фирексийцев, но его собственное невежество дало врагам второй шанс. Если вход в их мир и существовал, то он был именно в Койлосе.
Солнце скрылось за горизонтом, и Тайное сердце транов погрузилось во тьму. Урза
Шепча проклятия, Мироходец опустился на колени у черных отметин. Сомнений быть не могло. В этом самом месте фирексийцы вторглись в Доминарию. Прямо перед ним среди обугленных силовых камней возвышалась пустая полуразрушенная гробница, увенчанная высокой пирамидой, украшенной прекрасно сохранившимися изображениями фирексийского демона, того самого, которого Урза видел в памяти Тавноса. Обойдя пирамиду, Мироходец обнаружил еще два портрета фирексийца и картину, изображающую зал, с черным диском посередине. Он исследовал пещеру, но не нашел ни черного диска, ни какого бы то ни было устройства, позволяющего включить скрытый механизм. Когда Урза путешествовал между мирами, он начинал свой путь прямо из того мира, где находился, и заканчивал, воспользовавшись своей волей или памятью. Вероятно, фирексийцы использовали другой способ перемещения, остававшийся для Урзы загадкой, как и мир, из которого они прибыли в Доминарию.
Вселенная была необъятна, в ней сосуществовало бесчисленное множество миров. Урза чувствовал себя моряком в бескрайнем океане, он понятия не имел, куда теперь направиться.
«Я бессмертен и буду путешествовать по мирам до тех пор, пока не найду Фирексию, как бы долог и тяжек ни был мой путь. И я отомщу им за брата!»
Глава 2
«Спустя почти пять лет после того, как Аргот был разрушен Войной Братьев, Тавнос пришел ко мне, чтобы поведать много такого, о чем я не знала и что опишу здесь. Он рассказал, что мой муж умер с моим именем на устах. Я хотела бы в это верить, но сомневаюсь, что Урза мертв, и знаю, что в свои последние минуты он вспомнил бы скорее Мишру, чем меня».
Прежде чем закрыть обтянутый кожей том «Войн древних времен», Ксанча дотронулась до хрупкого пергамента. Это была самая старая из ее копий эпоса Кайлы бин-Кроог. Переписчик, трудившийся над книгой почти двенадцать столетий назад, утверждал, что воспроизводит оригинал. У Ксанчи на этот счет возникали сомнения. Возможно, переписчик лгал сознательно, а может, просто был легковерен.
Но странным казалось другое: почему повесть, где не было Героев, и которая заканчивалась так грустно, столь ревностно оберегалась почти три тысячелетия? Как будто еще нужны были предостережения Кайлы: «Да сохранятся воспоминания Кайлы бин-Кроог, последней из Иотии, чтобы ошибки наши никогда не повторились!»
Ксанча задумалась. Стояла ясная ночь, и ее мысли унеслись сквозь открытое окно к звездам, мерцающим над хижиной, приютившейся между холмами там, где кончалась трава и начинались голые скалы. Вокруг деревья не росли, и для постройки дома их приходилось таскать издалека. В небольшом садике каждую весну обнаруживался новый урожай камней. Но и после того как она убирала камни, земля оставалась непригодной для выращивания зерна и овощей. Поэтому сейчас, когда дом уже был достроен, большую часть времени Ксанча проводила в долинах разоренного Терисиара в поисках еды и сплетен.
Доминария еще не полностью оправилась от последствий ледникового периода, неожиданно наступившего после Войны Братьев. Зимы
В комнате становилось все холоднее, и Ксанча отправилась к ящику с торфом. Швырнув пару горстей на жаровню под столом, она обнаружила остатки желудя – напоминание о том, как сильно Урза и его брат изменили мир своей войной. Целый желудь был бы не меньше ее кулака, а ствол дерева, с которого он упал, в обхвате был бы больше ее дома. Она раскрошила остатки желудя и смешала их с углем. Вскоре стало значительно теплее.
Забыв про стол, Ксанча выпрямилась и ударилась головой. Выругавшись и потерев ушибленное место, она вдруг вспомнила про подсвечник. К счастью, он стоял на прежнем месте, книга была в безопасности.
Девушка села на табурет и открыла рукопись наугад. На нее смотрела Кайла: смуглая и соблазнительная. У Ксанчи было четыре копии «Войн древних времен», и в каждой королева Иотии выглядела по-иному. В этой книге жена Урзы изображалась высокой, изящной и чувственной блондинкой. Ксанча не знала, какой из портретов больше соответствовал оригиналу. Подняв глаза, она попыталась представить лицо женщины, которая хорошо знала и, возможно, любила Урзу Изобретателя, когда тот еще был простым смертным.
Внешне Ксанча совсем не походила на Кайлу: небольшого роста, с тусклыми каштановыми волосами, обрамляющими угловатое, непривлекательное лицо. Обычно она выдавала себя за молодую девушку, стремящуюся поскорее повзрослеть. Однако Ксанча была уверена, что, встреть она Кайлу, они могли бы стать друзьями: слишком схож был их жизненный опыт.
Но не только властительница Кроога занимала мысли Ксанчи. Еще больший интерес возбуждал другой персонаж эпоса – Мишра, брат Урзы. В трех копиях древней книги он изображался худощавым, подтянутым молодым человеком с тяжелым взглядом. В четвертой же Мишра выглядел совсем по-иному: мягкий и ленивый, словно довольный кот. Ни один из портретов не соответствовал описаниям Кайлы, в которых он представал высоким и широкоплечим, с огромной копной черных как смоль волос. Королева Иотии писала, что улыбка младшего брата была теплой и сияющей, как солнце в день летнего солнцестояния, а глаза всегда искрились остроумием, если их не омрачала подозрительность.
Не все копии «Войн древних времен» из собрания Ксанчи содержали это почти интимное описание Мишры. Некоторые из переписчиков не только вычеркнули его из книги, но и позволили себе высказывать личные суждения относительно описываемых событий. А один, писавший в 2657 году, открыто признавал, что сознательно исключил описание Мишры, дабы у молодого наследника сформировалось правильное представление об истории своей страны.
Ксанча задавалась вопросом: видел ли этот переписчик портрет Кайлы, лежащий сейчас на ее столе? Здесь она представала облаченной в золотистое покрывало, из украшений – только три нитки жемчуга. Редкий мужчина мог устоять перед таким очарованием. Одним из немногих был ее муж. Без сомнения, Урза почти не обращал внимания на свою жену. Изобретения интересовали его гораздо больше, чем женщины. Сколько раз, лежа одна в постели, Кайла упрекала судьбу за то, что та послала во дворец ее отца целомудренного Урзу, а не его обольстительного брата.
Урза никогда не ставил под сомнение верность своей жены. По крайней мере Ксанча никогда не слышала, чтобы он говорил об этом. Впрочем, человек, живущий с ней бок о бок вот уже несколько столетий, никогда не упоминал даже о своих сыне и внуке.
Зевая от усталости, Ксанча сложила книги в сундук. Замка на нем не было, да он был и не нужен. Мироходец обладал достаточной силой, чтобы оградить их от любой опасности. А тяжелая крышка служила достаточной защитой от мышей, которые иначе сожрали бы бесценную коллекцию, собиравшуюся почти два с половиной столетия.