Миротворцы

Никки Серена

Саманта выглядела раздраженной, и в ее взгляде читалась ненависть и презрение. Между тем он почувствовал, какое впечатление он на нее произвел в первый момент, она даже немного отшатнулась, но взяла себя в руки и шагнула в тронный зал.

– Маркус, я знала, что ты далеко не подарок, но такое? Ведь ты знал, и столько лет молчал, тебя все это забавляет, или тебя не мучают странные болезни? Мой отец устал искать зелье от моих недугов, пришлось обратиться к Александре. И что я узнаю? У меня истинная пара – первородный вампир, который уже давно знает, кто его пара. Забавлялся, наверное,

все это время, да? Никогда тебя не прощу, слышишь? Маркус, ты жестокий, отвратительный. Мне хочется тебя убить сейчас, – Саманта без единой паузы все это высказала на одном дыхании.

Маркус спокойно сидел на троне, и тот контраст слов и мыслей, который он чувствовал, был ошеломительным. Она совершенно не чувствовала ненависти, «наговорила много обидных слов, сама пытаясь поверить в то, что смогла высказать мне все это в лицо».

– Саманта, добрый день, может, желаешь чаю? – Марк не стремился сейчас вступать с ней в перепалку.

– Что? – она не решалась подойти к нему ближе, а он встал с трона, спустился по ступенькам и магией запечатал двери.

– Проходи, раз уж пришла, ведь не для того же ты явилась, чтобы просто меня отчитать за то, что не сказал о нашей связи? – довольно спокойно проговорил Марк.

– Ты хочешь это обсудить? – Саманта сначала готова была с ним сцепиться, а теперь была сбита с толку.

– Это нужно обсудить, несомненно, Саманта, поэтому присядь, разговор предстоит долгий.

– Ты закрыл двери магией? Это унизительно, – возмутилась девушка.

– Ты считаешь? – удивился Маркус. – Я просто хочу, чтобы разговор состоялся, только и всего, – когда двери закрылись, ее запах обжег горло, и жажда крови была нестерпимой. Маркус с трудом держался. «Почему так мучительно? Раньше было легче».

– Маркус, почему ты мне не сказал?

– Это бы тебе навредило. Я считаю, что зря тогда Аля позволила нам увидеться и потом, эти события в лабиринте и разногласия, но прорицательница так не считает. Она уверяла, что ты должна была в меня влюбиться еще тогда. Я, честно говоря, сам не понимаю, зачем все это было нужно. Видимо, чтобы теперь ты была очень зла на меня, – усмехнулся Марк.

– Неважно, что считает прорицательница, ты не понимаешь, что неведение – это ужасно? Почему ты так жесток ко мне?

– Саманта, у меня и сейчас сомнения на счет нашей пары, а тогда мне было просто страшно за твою жизнь, понимаешь?

– И ты считаешь, пройти семь кругов ада для меня это самое оно? Зачем это жестокое испытание выпало мне? Какое я вообще имею отношение к вампирам? – Саманта все это говорила, но чувствовала себя прекрасно. Голова перестала болеть, тошнота отступила, лихорадка прошла.

– А в детстве ты считала вампиров очень даже хорошими и милыми, – усмехнулся Марк.

– То было в детстве. Слишком ядовитой оказалась моя жизнь потом. Ты выпустишь меня, или мне придется ломать дверь? – между тем, Саманта все сказала и теперь по плану она должна была уйти. Только у Маркуса были другие планы, и Саманта это очень даже осознавала. На этот раз он не был поверхностным или отстраненным. Он был уверенным и уж точно не боялся ее гнева. Ее злость ему даже нравилась.

– Ты пришла лишь затем, чтобы сказать, что ты очень зла на меня, или ты соскучилась по своему покровителю? – вкрадчиво спросил Марк.

– Нет, не скучала, я просто не ожидала, что ты снова меня так разочаруешь, снимай магическую защиту немедленно, я хочу вернуться домой.

– На этот раз нет, Саманта, сначала остынь. С таким настроением как у тебя сейчас ты можешь наделать много глупостей. Тебе стоит успокоиться, – Ее молочная кожа привлекала первородного вампира, а прозрачные голубые глаза и чувственные губы манили. Ему хотелось к ней прикоснуться, привязать, обратить. Жажда обжигала, и теперь он заметил, как сильно Саманта изменилась. Пропала та неуверенность в себе, которая была в восемнадцать и тем более в десять лет.

– Ты не посмеешь обратить меня, ты не сможешь, – девушка пыталась своей интонацией напугать Марка, но это было равносильно тому, что зайчик решил напугать волка.

– На самом деле, легко смогу, и возможно посмею, если ты не прекратишь свои оскорбления. Хотя бы на секундочку попытайся меня понять.

– Понять тебя? Понять? Да что тут понимать! Ты у нас ситуацией владеешь, а я как Незнайка на Луне, ничего не знаю, еще и запереть меня решил? – Саманта призвала огонь. Она умела это делать.

– Может и так, – спокойно отозвался Марк. Он в считанные секунды мог ее обезоружить, но давал возможность Саманте эмоционально разрядиться.

– Кажется, вампиры боятся огня? – Маркус с интересом посмотрел на пламя.

– Хочешь сделать мне больно? Я позволю тебе это, но защиту все равно не сниму, – Саманта какое-то время удерживала пламя в руках, а потом просто растворила его и, схватив кубок со стола, запустила в своего покровителя.

Он ловко перехватил его и поставил на стол.

– Может, все-таки поговорим как взрослые люди, Саманта? Покровителей не выбирают, ты же знаешь. Тебе предстоит стать вампиром. Ты должна это принять или останешься одна, да еще и с магическим откатом в подарок. Ты действительно этого хочешь?

– Я не хочу ни того, ни другого.

– Вот мы и добрались до моих сомнений, и до твоих тоже. Я, как покровитель, хочу быть с тобой, но ты не хочешь этой связи, поэтому я ничего не говорил тебе раньше. В восемнадцать ты могла не выдержать этой связи. Надеюсь, сегодня, сейчас ты способна воспринимать действительность более реально.

– Я хочу вернуться домой.

– Зачем тогда пришла ко мне, красавица? – он вопросительно на нее посмотрел.

– Чтобы сказать, что, несмотря на магический откат, я останусь одна, навсегда, – упрямо выпалила девушка, но голос дрогнул.

– Уверена?

– Да, – ответила Саманта, но в груди горело пламя. Она хотела этой связи, но побоялась, что ей будет еще больнее.

Маркус стал приближаться и оставался лишь шаг до нее.

– Я спрошу тебя еще раз, и назад пути уже не будет. Ты уверена в том, что наша пара невозможна, и ты отказываешься от меня? Если ты сейчас скажешь да, то я отпущу тебя, как бы больно мне не было. Больше мы никогда не увидимся в этой жизни, и я постараюсь сделать все, чтобы тебе стало легче в твоем одиночестве, – его слова жалили. Он ее отпускал навсегда. Марк готов был пойти на это.