Миров двух между...

Пищенко Виталий Иванович

Разглядываю кису. Рысь как рысь… Черт ее знает, что там у нее на генном уровне?..

– Вхожу в кляксу! – бросаю я и падаю в кресло бота.

– В кляксу? – переспрашивает Михаил Жамбалович.

– В зону аномалии, похоже, парни именно туда попали, – сухо отвечаю я.

– Старадымов! Юра! Подожди! – взывает начальник заповедника.

«Нет», – про себя говорю я. С Джерри и этим недотепой Богомилом что-то случилось. И случилось именно в этой кляксе – они явно ушли туда. Поэтому ждать нечего.

– Следите по маячку! – говорю я и выключаю связь.

Бот послушно

ползет к воображаемой границе зоны. Солнце уже в зените.

Высоко в небе пищит какая-то пичуга.

– Юра! – снова оживает динамик связи. – Через час будет группа спасателей. Дождись их.

Час – это слишком долго. Слишком. За это время многое может произойти и много можно сделать. Говорю об этих совершенно понятных вещах Намшиеву.

Заодно напоминаю о том, что спасатель имеет право в экстренных ситуациях принимать решение самостоятельно. Чувствую при этом неприятный осадок – все же поступаю я по отношению к Михаилу Жамбаловичу не совсем этично. Но иного выхода у меня просто нет. Ребятам явно нужна помощь. Намшиев понимает это тоже и больше не возражает, хотя по его покашливанию чувствую, что он недоволен. Наконец вновь слышу его голос:

– Хорошо. Поосторожнее там. И вот еще что: давай-ка продублируем систему слежения. Маячок – маячком, а связь – связью.

– Мне что же, истории вам космические рассказывать? – усмехаюсь я.

Михаил Жамбалович сердито ворчит:

– Что хочешь, но чтобы мы тебя слышали!

– Вас понял, – официальным тоном откликаюсь я. – Пошел.

Ничего тревожного не вижу, но напряжены все мускулы и все нервы. На экранчике автопилота сигнал моего бота пересек границу противной кляксы. И ничего. Продолжает мерцать. Надо сказать об этом Михаилу Жамбаловичу…

19. Диспетчерская заповедника

Начальник заповедника напряженно следил, как сигнальная звездочка бота приближалась к границе зоны аномалии. Из динамика связи доносилось дыхание спасателя, но Юрий молчал. Намшиев нажал клавишу связи.

– Спасатель Старадымов, почему не исполняете приказ?

– Простите, – смущенно отозвался тот, – задумался, – и громко запел гимн космодесантников: – На каждой планете, вдали от Земли, мы помним о том, для чего рождены!..

Михаил Жамбалович улыбнулся: наличием музыкального слуха Юрка никогда не отличался, зато пел громко и с чувством.

– Юра! – прервала пение спасателя девушка-диспетчер. – Вы в точке, где исчез бот Линекера! Слышите меня?

– Вас понял, – тут же ответил Старадымов, – бот не вижу.

– Куда же они пропали? – негромко произнес кто-то за спиной Намшиева, и, оглянувшись, начальник заповедника убедился, что в комнате собрались все сотрудники диспетчерской. А из динамика снова раздался голос Старадымова.

– Вижу следы Линекера. Уходят вдоль берега болота. Боюсь, что на боте не пройти…

Намшиев хотел что-то сказать, но сдержался. Мамфе – высокий строгий негр, сменный диспетчер заповедника, негромко пояснил кому-то:

– У него же усиленная индивидуальная система защиты. Чуть что – и в капсулу…

Звездочка на экране раздвоилась. Одна – бот – осталась на месте, другая – спасатель – медленно двинулась в глубь мерцающей кляксы аномалии.

– Черт, – донеслось из динамика, и тут же сконфуженно: – Извините… Чащоба здесь. Не понимаю, как Джерри через нее продрался. И вообще…

Голос Старадымова оборвался на полуслове. В тот же момент с экрана исчез сигнал маячка спасателя. Сдавленно вскрикнула диспетчер.

– Юра! Юрка! – закричал Намшиев, но ответа не последовало. Тогда начальник заповедника снова стал начальником. Он резко поднялся из кресла, сказал властным голосом: – Вызовите всех спасателей Терры. Сообщите о случившемся на Землю. Дайте им запись всех событий. Все по экстренной связи. Я на кордон. Там осталась жена Линекера и его сын.

Закусив губу, рыжеволосая девушка утопила клавишу:

– Всем спасателям Терры… Всем спасателям Терры…

20. Джеральд Линекер

Легкое головокружение, возникшее при ускорении, я отнес на счет особенностей спасательного бота Старадымова. Эта техника раза в два помощнее нашей егерской. Неприятное чувство исчезло почти моментально, но бот тем временем успел скользнуть под кроны деревьев. Удаляться от берега болота не было никакого резона, и я притормозил недалеко от того места, где, по моим расчетам, волки начали переправу. Бой сразу же взял след, но я медлил. Место, где мы находились, было мне совершенно незнакомо, и это настораживало. Разумеется, я не говорю, что знаю каждый уголок заповедника, такое попросту невозможно. Но на берегу этого болота я раньше бывал и думал, что ориентируюсь здесь неплохо…

Что-то было не так. Я не чувствовал окружающего нас леса. Это особое ощущение, у меня оно появилось не сразу… Нужно, чтобы прошло какое-то время, чтобы привычки и заботы окружающего мира стали твоими… В заповеднике я свой, у его обитателей нет от меня секретов. Этот же лес был чужим… и непонятным. Судя по деревьям, можно было подумать, что сейчас не разгар лета, а конец апреля – слишком уж по-весеннему они выглядели.

Зона микроклимата? Почему мой предшественник не оставил никакой информации о ней? Правда, теперь понятно, почему у волков зимний наряд, – в этом климатическом оазисе так и должно быть. Забавно! «Оазис», если верить словарю, – это не только зона повышенного плодородия, но и место, явление или событие, представляющее отрадное исключение… Можно ли считать отрадными открытия двух последних дней? Интересными, бесспорно… А еще, пожалуй, тревожными, особенно если учесть, что все это как-то связано с месторождением ирия…

Я нажал кнопку вызова диспетчерской. Ответа не было. Хотел было повторить вызов, но вспомнил об «общей информации». Во время передачи «общей» обычные системы связи отключаются. Давать же экстренный вызов не хотелось, – в общем-то ничего опасного в нашем положении не было. Как раз в этот момент ветер разогнал странный туман, висевший над болотом, и я ясно увидел противоположный берег, упавшую лесину, от которой мы начали переправу… Нужно было доводить до конца дело, ради которого мы забрались сюда, поэтому я пустил Боя по следу.