Мировая холодная война
Шрифт:
Америка видела, как нуждаются в займах ее жестоко пострадавшие в войне союзники — СССР и Англия. Американская делегация пообещала советской делегации, возглавляемой Молотовым, значительную долю будущих займов. На конференции в Бреттон-Вудсе был создан Международный валютный фонд и Мировой банк. Мировой банк владел активами в 7,6 млрд. долл. и правом предоставлять займы на вдвое.большую сумму. Международный валютный фонд (МВФ) владел 7,3 млрд. долл., предназначенных для стабилизации основных мировых валют, для расширения мировой торговли, для «ликвидации препятствий на пути мировой торговли». Финансист Б. Барух сказал в начале 1945 г.: «Если мы сможем прекратить субсидирование рабочей силы (что предполагала прежняя — „закрытая“ система отдельных торговых блоков. — А.У.) и жестокое соперничество на экспортных рынках… мы будем иметь самый долгий период процветания». Теоретик Хэлла
США как самый крупный вкладчик будут иметь в Мировом банке и в МВФ треть распорядительных голосов. Оба этих международных агентства возглавили американцы. Все валютные операции обоих ведомств осуществлялись в национальной валюте США. Оба международных агентства должны были разместиться в Вашингтоне. Одним из каналов воздействия увилась непосредственная материальная помощь жертвам войны. План ее оказания был подготовлен в 1943 г. четырьмя странами — Соединенными Штатами, Советским Союзом, Англией и Китаем. США обязывались предоставить три четверти помощи, это автоматически ставило их во главе программы.
В те самые месяцы, когда специалисты и оборудование требовались на фронтах, американцы построили в Саудовской Аравии огромный аэропорт Дахран. Прежние владельцы региона — англичане — обеспокоились, прежде всего, за свое влияние в Иране и Ираке (Саудовская Аравия уже частично была «списана» в свете американского финансово-политического вторжения в нее). Президенту Рузвельту пришлось успокаивать их в этом отношении. Черчилль, который всегда предпочитал раздел сфер влияния, выразил признательность Рузвельту: «Большое вам спасибо за уверения в том, что вы не имеете виды на наши нефтяные поля в Иране и Ираке. Позвольте мне отблагодарить вас самыми надежными уверениями в том, что мы не будем зариться на ваши интересы и собственность в Саудовской Аравии». На Тихом океане американцы стали осуществлять контроль над принадлежавшими прежде Японии Каролинскими, Маршалловыми и Марианскими островами, где представители США сразу же показали, что здесь возникает новый «редут» Америки. Следует особо отметить, что Рузвельт уже в 1944 г. пришел к твердому выводу: в оккупированной Японии США будут обладать всей полнотой власти, не деля ее ни с кем из союзников.
Восприимчивость советской стороны в вопросе о займах (вполне понятно, что разрушенному хозяйству страны они были чрезвычайно нужны) вызвала радужные надежды Рузвельта в отношении того, что это поможет ему решить «русский вопрос». Размышляя по данному поводу, министр финансов Моргентау поделился с президентом: «Есть два типа людей. Одни (подобно Идену) верят в то, что мы должны сотрудничать с русскими и что мы должны доверять России ради мира на земле. Позицию других иллюстрирует замечание мистера Черчилля, который сказал: „Что мы собираемся иметь между белыми снегами России и белыми скалами Дувра?"“. Рузвельт отозвался так: „Очень хорошо обрисованные позиции. Я принадлежу к той же школе, что и Иден“.
Рузвельт сфокусировал свое внимание на организации, которая заменит Лигу Наций. 21 августа 1944 г. министры иностранных дел союзных держав в пригороде Вашингтона Думбартон-Оксе создали контуры мировой организации, сердцевиной которой был назван Совет Безопасности, каждый из членов имел право на «вето». Общественные опросы свидетельствовали, что две трети американского населения выступали за такую организацию, за то, чтобы она имела собственные вооруженные силы. Дело защиты вильсоновской идеи о выходе США в океан мировой политики, создании всемирной организации взяли на себя известные американские историки и политологи — Д. Перкинс, Д. Флеминг, Дж. Шотвел. Ф. Рузвельт писал в эти дни 1944 г.: «Почти все интеллектуалы сейчас с нами». У. Липпман в книге «Военные цели США» указывал, что в будущем мире будут «три орбиты» — атлантическая, русская и китайская. Задача Вашингтона — нахождение прочных рабочих отношений с Москвой. Чтобы избежать тупика в вопросе о вето великих держав в Совете безопасности, Рузвельт в начале сентября 1944 г. решил обсудить спорные вопросы с главой советской делегации А.А. Громыко. Сталин в письме от 14 сентября 1944 г. утверждал, что предубеждения против СССР делают право вето абсолютно необходимым для самообороны Советского Союза.
Вторая встреча в Квебеке
Думбартонокские обсуждения еще продолжались, когда Рузвельт и Черчилль договорились о седьмой
На первом заседании (13 сентября 1944 года) царил оптимизм: союзные войска вошли в Бельгию, а затем вышли на «линию Зигфрида». Некоторые военные полагали, что война может завершиться к концу года. Союзники обсуждали возможности союзных войск в отношении Триеста, Истрии, продвижения в направлении Вены. Рузвельт подписал инструкцию генералу Г. Вильсону: в случае неожиданного краха Германии оккупировать четырьмя дивизиями Австрию. Рузвельт говорит своему помощнику о «необходимости сохранения Британской империи сильной». Рузвельт хотел выработки жесткой политики в отношении Германии. «Мы должны быть твердыми в отношении Германии, я имею в виду немецкий народ, а не только нацистов. Мы должны либо кастрировать немцев, либо обращаться с ними таким образом, чтобы они не могли воспроизводить население, которое хотело бы продолжать свой прежний путь». Рузвельт отверг как неудовлетворительный план обращения с Германией, предложенный американскими военными. «У меня складывается впечатление, что Германия не должна быть восстановлена подобно Нидерландам и Бельгии… Каждый в Германии должен понять, что на этот раз они являются поверженной нацией».
Рузвельт склонялся к идее Моргентау о демонтаже индустриальной мощи Германии — он гарантировал бы, по меньшей мере, двадцатилетнюю гегемонию в Западной Европе Англии, развеял бы страхи Советского Союза перед германской мощью и перед Западом в целом (страх перед тем, что Соединенные Штаты или Англия могут восстановить германское могущество в своих целях). Рузвельт сказал помощнику Черчилля лорду Червеллу, что это избавит Британию от германской конкуренции. Сам Черчилль после колебаний пришел к выводу: «В конце концов, дело касается будущего моего народа, а когда мне нужно выбирать между моим народом и германским народом, я предпочту свой народ». Рузвельт и Черчилль договорились подписать меморандум, призывающий «превратить Германию в страну преимущественно сельскохозяйственную и крестьянскую по характеру посредством уничтожения военной промышленности в Руре и Сааре». Моргентау был взволнован. Приглашенный на коктейль в апартаменты Рузвельта, он вышел в высшей степени удовлетворенным: «Мы никогда не разговаривали так душевно с времен его губернаторства. Это был яркий эпизод моей карьеры в правительстве».
Скептически отнесся к плану Моргентау Г. Стимсон. В первые дни сентября 1944 года он задавал Рузвельту сложные вопросы: деиндустриализация Германии выбросит на улицу примерно тридцать миллионов человек, что делать с ними? Нарушится внутренний механизм европейской экономики, налаженный за последние восемьдесят лет. Поколебленный, Рузвельт еще не занял окончательной позиции. Он колебался между двумя вышеозначенными курсами. Рузвельт указал, что план Моргентау противоречит требованиям Советского Союза о репарациях. В то же время президент согласился с тем, что Европа не нуждается в сверхмощном германском индустриальном ядре, и высказался за «сельскохозяйственную Германию». В конечном счете Рузвельт отклонил идею занятия на текущем этапе четкой позиции в отношении Германии. Очевидно, что он решил действовать по обстоятельствам, не лишаясь заранее возможных козырей. Двадцатого октября он говорит Хэллу, что «ненавидит составлять планы в отношении еще не завоеванной страны». Эти планы будут зависеть от того, «что мы найдем в Германии».
Рузвельт определенно ужесточил политику в отношении европейских метрополий в целом. Он сократил обещанную помощь Британии по ленд-лизу — только 5,5 миллиарда долларов в период между поражением Германии и Японии — на 20 процентов меньше запрошенного англичанами. Рузвельт ревниво отнесся к встрече Черчилля со Сталиным в октябре 1944 года. Он просил премьера позволить послу Гарриману присутствовать на всех важнейших беседах. В то же время Рузвельт запретил своему послу подписывать какой бы то ни было документ, даже самый общий. Уже тогда становилось ясно, что президент ждал встречи глав великих держав с глазу на глаз. Пока же он телеграфировал Сталину: «Идет глобальная война, и нет буквально ни одного вопроса военного или политического, в котором Соединенные Штаты не были бы заинтересованы… Моим твердым убеждением является то, что решение до сих пор незакрытых вопросов может быть найдено только совместно».