Мировая холодная война

Уткин Анатолий Иванович

Для того чтобы американская точка зрения на мир как на систему, контролируемую из Вашингтона, возобладала, считалось необходимым вынудить Советский Союз безоговорочно признать право заокеанской державы определять ход развития его связей с непосредственными соседями. По воле США СССР должен был «забыть» о том, что предвоенная Польша была исключительно враждебна по отношению к своему восточному соседу, что даже при непосредственной угрозе национальному суверенитету в 1939 г. она отказалась сотрудничать с СССР, забыть, что предвоенная Польша была бастионом антисоветизма, главным звеном созданного Западом «санитарного кордона» вокруг СССР. Должно было случиться так, чтобы СССР забыл о 600 тыс. павших за освобождение Польши советских воинах, о том, что национальное возрождение Польши стало возможным лишь ценой жертв, понесенных Советским Союзом.

Глава Советского правительства И. В. Сталин писал

президенту Трумэну: «Вы, видимо, не согласны с тем, что Советский Союз имеет право добиваться того, чтобы в Польше существовало дружественное Советскому Союзу Правительство и что Советское Правительство не может согласиться на существование в Польше враждебного ему Правительства… Попросту говоря, Вы требуете, чтобы я отрешился от интересов безопасности Советского Союза, но я не могу пойти против своей страны».

Есть значительная доля иронии в том, что американское руководство, сделавшее польский вопрос ключевым для определения своих отношений с СССР, выступало за «демократизацию» варшавского правительства. Эта «демократизация» должна была произойти путем передачи всей государственной власти в новой Польше эмигрантскому правительству в Лондоне. Псевдодемократический характер этого лондонского правительства был довольно хорошо известен. Весь мир наблюдал за восстановленной в 1918 году Польшей. Даже невзыскательный американский политик не мог квалифицировать режим Пилсудского иначе, как диктатуру, наложившую запрет на основные политические свободы. Охваченный самомнением, режим панской Польши не признавал факта существования в рамках своего государства миллионов украинцев и белорусов. Антисемитизм довоенной правительственной верхушки панской Польши известен, как известно и то, что эта страна с 1934 года» пыталась сблизить свою внешнюю политику с курсом гитлеровского рейха. Возвратить таких политиков и их прямых идейных наследников в Варшаву в 1945 г. значило надругаться над жертвами второй мировой войны.

Невозможно себе представить, чтобы США после победы в войне позволили кому бы то ни было диктовать им условия отношений с соседней страной. Невозможно себе представить, чтобы любое американское правительство удержалось у власти, заяви оно, что для поддержания мира нужно следовать советам из другой столицы, отстоящей от Америки за тысячи километров.

Возможно лучший исследователь современной дипломатической истории Дж. Л. Геддис: «Не многие историки готовы отрицать сегодня, что Соединенные Штаты были намерены доминировать на международной арене после второй мировой войн задолго до того, как Советский Союз превратился в антагониста». Консультант исследовательского центра «РЭНД корпорейшн» К. Лейн: «Советский Союз был значительно меньшим, чем это подавалось ранее, фактором в определении американской политики. На самом же деле после второй мировой войны творцы американской политики стремились создать ведомый Соединенными Штатами мир, основанный на превосходстве американской политической, военной и экономической мощи, а также на американских ценностях».

Трумэн стремительно двигался в этом направлении. Старый «двор» Рузвельта видел его движение в противоположном направлении. Резонно представить себе, что Трумэн мог пойти и иным путем, но, первое, он был жертвой уже устоявшейся точки зрения (Леги-Гарриман-Форрестол). При этом нельзя не признать, что Трумэн искренне считал тех, к кому обращался за советом лучшими специалистами предшествующей администрации. (Он не обращался пока из прежних видных советников только к Гарри Гопкинсу). В середине мая, когда у Трумэна появились первые сомнения, он сказал дочери Рузвельта (возможно, в качестве самозащиты), что все его советники требуют «твердости в контактах с русскими».

Во-вторых, пресс обстоятельств — стремление показать себя энергичным лидером, твердым и неподвластным влияниям, влекло Трумэна от природной рассудительности. Рузвельт поднимался над проблемами, всегда стремясь избежать лобового противостояния. Трумэн пытался доказать самому, что адекватен вставшим перед страной задачам. Его влекла стихия противоборства. Многие из окружающих отметили, что в первые недели пребывания в Белом доме Трумэн нарочито быстро принимал решения и склонялся к бойцовской манере. Предшествующий вице-президент Генри Уоллес отмечает: «Решительность Трумэна восхитительна. Встает лишь один вопрос: достаточно ли информированности за плечами у этой решительности». Через несколько недель Уоллес уже смущен «излишней крутостью» президента. «Эта тенденция выбирать спонтанные и „крутые“ решения имеет свои преимущества, но рано или поздно она приведет к игнорированию истины, за чем последуют трудные времена». Даже близкий приятель Трумэна — спикер палаты представителей Сэм Рейборн, одобряя жесткость президента,

все же добавил: «Я боюсь, что однажды он примет решение, основанное на неадекватной информации».

Стоит сказать, что многолетний лидер — Франклин Рузвельт ушел из жизни в критическое время, тогда, когда страна должна была выбрать путь на десятилетия вперед.

Азия и мировой порядок

Если СССР и нужен был теперь американским политическим и военным стратегам, то только в одном отношении: сохранить за счет вступления СССР в войну против Японии от 600 тыс. до миллиона американских жизней (эта оценка «стоимости» американского вторжения на Японские острова была дана Объединенным комитетом начальников штабов).

Напомним, что продвижение американцев в Японии и на азиатском континенте, где находились два миллиона японских солдат (1 млн. в Срединном Китае и столько же в Маньчжурии) шло довольно медленно. Велись исключительно кровопролитные бои на островах Окинава и Иводзима. Понятно то внимание, которое было оказано Соединенными Штатами советской стороне, подтвердившей в Ялте свое обещание, данное на Тегеранской конференции, начать военные действия против Японии спустя два-три месяца после окончания войны в Европе. Г. Трумэну Советский Союз нужен был как сила, способная нейтрализовать японцев в Корее, Маньчжурии и Китае, как сила, дававшая шанс уберечь морские и сухопутные части армии США от неизбежных жертв. Поэтому нарастание жесткости в отношении СССР было относительно медленным. Невнимательность со стороны США к соображениям безопасности, лежащим в основе советской внешней политики, была оборотной стороной той невиданной самоуверенности, которой руководствовался официальный Вашингтон, начав ощущать себя главным мировым капиталистическим центром, средоточием неслыханного могущества. Благородные мотивы борьбы с нацизмом уступили место опьяняющей эйфории миростроительства по американскому образцу. Деятели «Нового курса» ушли в тень, вперед вышли строители «либеральной и демократической» империи, превратившейся в конечном итоге в инициатора невиданной гонки вооружений, в душителя свободы развивающихся народов, в хладнокровного истребителя мирного населения Кореи и Вьетнама.

Стратегия глобальной экспансии принесла в американскую дипломатическую практику правило двойного стандарта. Соединенные Штаты на словах в категорической форме выступили против создания сфер влияния, против образования блоков. А на деле США уже доминировали в западном мире, взяли под свой контроль многие прежние части Британской империи, питали надежды на занятие места Франции и других западноевропейских колониальных метрополий в их важнейших владениях. Западное полушарие США рассматривали уже как свою заповедную зону. Все это никак не укладывалось в рамки провозглашаемых ими демократических принципов. Если Соединенные Штаты стремились к доминированию в далеком Китае, то это подавалось как «содействие прогрессу человечества», а если CCCP был озабочен безопасностью своих границ, то это освещалось как его «выход на большую дорогу экспансии». Правило двойного стандарта стало внутренней сущностью послевоенной американской дипломатии.

На пути к Потсдаму

Жесткость первых недель не принесла быстрых решений. Напротив, Индокитай, Югославия, Япония, создание ООН внесли новые сложности в мировоззрение американского президента, который в июне 1945 г. сказал: «Вы не знаете, насколько это все сложно для меня. Рядом нет знающих международные дела людей». Это заставило Трумэна сделать несколько шагов назад, в направлении «ялтинской аксиомы». На месте своего рода наставника Гарри Трумэна появляется видный чиновник госдепартамента — заместитель государственного секретаря Джозеф Грю — примерный консерватор, на долю которого выпало возглавлять госдепартамент во время многочисленных отлучек госсекретаря Стеттиниуса.

Грю возглавлял госдеп две трети времени между январем и августом 1945 г. Ему был сорок один год, десять из которых он провел на посту американского посла в Японии. Глухота усугубляла его склонность уходить в себя. Его жесткость по отношении к России и строю была хорошо известна. Этот человек видел крайние проявления милитаризма собственными глазами, он служил в Германии и Австро-Венгрии во время первой мировой войны и в Японии во время второй мировой войны.

Именно этот чиновник отвечал за поток документов на стол президента Трумэна в очень важный период мировой истории, встречался с президентом ежедневно. В ряде случаев решения президента были просто фиксацией взглядов Джозефа Грю. Скажем, 2 мая 1945 г. Грю записывает: «Сегодня у меня были четырнадцать проблем, которые нужно было срочно решить, и мы сделали это за пятнадцать минут, придя к ясному и определенному решению в каждом случае».