Мировая революция
Шрифт:
Поздно ночью Сергей Иванович позвонил в дверь, ему открыла жена, Евгения Александровна – лет сорока пяти, с мягкими чертами лица и русыми волосами.
– Дорогой, ну наконец, я тебя уже давно жду! Все на столе. Дети уже спят. Они тебя ждали, но так и не дождались.
Он взял ее за руку и поцеловал в щеку.
– Что бы я без тебя делал, милая.
– Так, давай-ка в душ, а потом на кухню.
Сергей Иванович вошел, снял пальто и еще раз виновато ей улыбнулся. При взгляде на него в сердце Евгении Александровны кольнуло. Так он был сейчас непохож на себя, усыхал прямо на глазах. Такой измученный и какой-то несчастный. Совсем не такой, как несколько лет назад, еще до работы в этой администрации.
Глава 4. Роковое обещание
Пасмурным днем Сергей Иванович сидел в своем кабинете и бегло знакомился с увесистым отчетом. Подошло уже время обеда, и он собирался заскочить в столовую перекусить, а потом опять погрузиться в нескончаемую работу. Он отложил отчет, встал и уже было направился к двери, как помощник доложил ему, что на прием записалась одна очень известная общественница. «Интересно, даже очень интересно», – подумал он, но встречу торопить не стал, а решил навести справки. Как человек осторожный, Сергей Иванович всегда так делал перед первой встречей с незнакомыми людьми. Если бы он только знал, что повлечет за собой эта роковая встреча!
Она была из богатой семьи. Точнее, богат был ее муж, который погиб вместе с детьми в автокатастрофе. Все наследство досталось ей. После трагедии она посвятила себя благотворительности – старясь спасать жизнь страдающим от рака детям, организуя операции в Германии и оплачивая их из своих средств. Весь город, в котором она жила, считал ее святой и ни капли не сомневался в ее бескорыстии.
Когда она вошла к нему в кабинет, у него возникло ощущение чего-то очень близкого и родного. Вероятно, такова была ее энергетика. Слегка покраснев, он пригласил ее сесть, галантно отставив стул от стола. Сам уселся напротив. Это была красивая стройная женщина – со смуглой кожей, черными волосами и серо-голубыми глазами, в глубине которых мерцала тревога. Держалась она с глубоким достоинством.
– Здравствуйте, Сергей Иванович. Прошу извинить, что отрываю вас от дел.
– Здравствуйте, Алена Игоревна. Нет-нет, что вы!
Она улыбнулась, положила руки на стол и продолжила.
– Мой фонд занимается сиротами. Мы делаем операции, чтобы они могли жить. – Она говорила совсем просто, хотя за этим слышался глубокий смысл. – Сейчас у нас есть тройняшки и два брата-близнеца. Без операции никто из них не проживет и трех месяцев. В России таких операций не делают. Но можно сделать в Германии. Однако нужны большие деньги. – Ее глаза наполнились такой болью, что Тихомиров невольно заерзал и опустил взгляд. И тут увидел ее руки. На них не было украшений, даже маникюра. Ногти были аккуратно пострижены. Пальцы длинные и чувствительные. Он вспомнил о недавнем разговоре с президентом про десять миллионов, предназначенных для общественных проектов.
– Сколько именно нужно, Алена Игоревна? – спросил он, взглянув ей прямо в глаза.
– Десять миллионов, – в голосе послушалась безнадежность.
Он отвел взгляд в сторону. «Какое совпадение, – подумал он. – Никто, кроме меня и президента, не знает про эту сумму. Ну, может быть, еще министр обороны, который вечно везде клянчит деньги. А да, еще министр финансов и премьер, но для них это просто копейки». Но потом он вспомнил отзывы об Алене Игоревне и отбросил е сомнения.
– Не
Прощаясь, она смотрела с благодарностью, которая ничуть не умаляла присущего ей достоинства. И еще в нем появилась надежда –надежда на спасение самого ценного в этой вселенной, жизни детей. Ему стало как-то тепло на душе. Этот взгляд, который он получил авансом, стоил миллионов «спасибо», которыми его осыпали другие , стоил всех мучений на этой работе, ведь именно чтобы помогать таким людям, как Алена Игоревна, он и согласился работать здесь. Он твердо знал, что сдержит свое слово.
Тем же вечером к Тихомирову ни с того ни с сего зашел министр обороны Дубровский.
– Мне нужно десять миллионов из фонда для военно-политического проекта, – без прелюдий объявил он. – Я знаю, что есть свободные деньги.
– Нет, свободных денег нет. Я не могу выделить десять миллионов на очередные политические проекты, – жестко возразил Тихомиров.
Дубровский ухмыльнулся.
– Я только что говорил с президентом по этому поводу.
***
Прошло три месяца. События неслись одно за другим. По окончании очередного сумасшедшего дня Тихомиров включил телевизор, шли новости Первого канала. Журналистка с встревоженным лицом рассказывала о смерти детей. Когда он услышал «смерть пятерых детей», внутри все вдруг резко оборвалось. Он сделал звук погромче, кадр сменился, и на экране возникла фотография женщины, которую он сразу узнал. Голос за кадром говорил, что Удалова Алена Игоревна, некогда богатая женщина, истратив все собственные средства, так и не смогла собрать нужной суммы и спасти детей. Тихомиров рухнул кресло, бессмысленно уставившись в телевизор. Он уже не слышал слов корреспондента. В голове звучали его собственные слова: «Мы решим этот вопрос. Деньги у вас будут. Даю вам слово». А перед глазами стоял тот ее особенный взгляд.
Он спешно заказал служебный самолет и вылетел на следующий же день. Но что он мог ей сказать? Извините? Министр обороны, лучший друг президента, забрал эти деньги? Дети умерли. Их уже не вернешь.
Прилетев в ее город, Тихомиров не смог сразу ее найти. Потребовалось несколько звонков, чтобы узнать, где она. Он отправился туда .
Серые стены. Тусклый свет. Маленькие окна. Где-то мяукала кошка и капала вода. Она сидела в смирительной рубашке. Рядом стоял здоровенный детина в белом халате. Комната для свиданий была ярко освещена.
Он хотел сказать «извините». Но это было бессмысленно. Она посмотрела на него. Их взгляды встретились. Ее взгляд. Нет, в нем не было укора. Гораздо хуже. Одно разочарование, такое сильное, что перестаешь верить в самого себя. А еще примесь нестерпимой едкой боли, которая выжигает все хуже, чем серная кислота.
Он не смог даже присесть. Не смог пробыть даже несколько минут. Выбежал из этой тюрьмы. Его колотило. Ее взгляд впечатался в душу так, как ни одно лезвие топора не могло бы войти в тело дерева. Он еще планировал съездить на кладбище, но что там он мог увидеть? Пять свежих могилок ни в чем неповинных существ, обреченных на смерть лишь потому, что он не сдержал свое слово.
Глава 5. Нерешительность
Мир изменился в глазах Тихомирова. Безмолвный взгляд Алены Игоревны, порой вместе с детскими лицами постоянно приходил к нему во сне. Дети смотрели укоризненным взглядом, не говоря ни слова, да и что они могли сказать? Они были не настоящие сироты – родители бросили их с самого рождения, узнав о неизлечимой болезни. Так начиналась страшная судьба обреченных на страдания и преждевременную смерть маленьких людей.