Мировой кризис: Общая теория глобализации
Шрифт:
1.2. Биологическая эволюция
Первый и наиболее, если можно так выразиться, «естественный» вид изменений человека - его биологическая эволюция, наиболее длительный и изученный (хотя и по-прежнему во многом оспариваемый) процесс. Вместе с тем почему-то принято считать, что с началом совершенствования орудий труда, то есть технологической эволюции, биологическая эволюция человека прекратилась.
Непростительная самонадеянность!
– как будто простое выделение человека из остальной живой природы, вызванное появлением орудий труда, способно само по себе отменить или по крайней мере компенсировать воздействие
Да, действительно, с началом технологической эволюции эволюция биологическая неуклонно теряла свою значимость как фактор выживания человека в меняющейся внешней среде. Вместо того, чтобы медленно и мучительно менять себя, неосознанно приспосабливая свой биологический облик к внешним требованиям природы, человек начал значительно более осознанно и, соответственно, быстро менять саму эту природу, приспосабливая ее к своим потребностям при помощи все более мощных орудий труда. Однако это приспособление не носит и не может носить абсолютно полного характера. Поэтому влияние природы на человеческий вид по-прежнему остается причиной его эволюции, пусть даже и опосредованной осознанным вмешательством человека в состояние этой природы.
Биологическая эволюция человека продолжалась и продолжается - достаточно обратить внимание на изменение среднего роста, мышечной массы и телосложения людей разных эпох. Однако биологическая эволюция мало заметна для самого человека, так как сроки даже самых незначительных изменений, как правило, существенно превышают сроки его жизни. Как всякое естественное (то есть стихийное) изменение сложного биологического вида, она идет очень медленно.
С началом совершенствования орудий труда возникло человеческое общество, и эволюция человека получила качественно новые - технологическую и социальную - составляющие. Развитие технологий и подталкиваемое им изменение общественных структур шло уже на порядок быстрее биологического, и потому последнее стало незаметным по сравнению с ним, как бы «ушло в тень».
Здесь мы впервые сталкиваемся с принципиально важным для рассмотрения развития эффектом «относительности времени». С точки зрения протяженности эволюции человека как биологического вида последние пять тысяч лет непрерывной письменной истории являются совершенно незначительным сроком, не заслуживающим даже беглого упоминания. Для развития же технологий и социальных структур это подлинная вечность, за которую успевали возникнуть, разрушиться и воскреснуть - и нередко по несколько раз - высокоразвитые цивилизации, претерпевавшие глубокую и разнообразную эволюцию.
Таким образом, на самом деле биологический прогресс не прекратился: мы не замечаем его потому, что, во-первых (и как отдельные люди, и как целые общества) живем недостаточно долго, и, во-вторых, наше внимание отвлекают более быстрые, более насущные и более серьезно влияющие на нас изменения - в первую очередь общественные.
Более того - как представляется, по мере совершенствования орудий труда биологическая эволюция человека весьма существенно ускорялась и ускоряется по сравнению с неразумной частью живого мира. Ведь активное применение орудий труда оказывает дополнительное влияние и на самого человека - как непосредственно, так и через средне- и долгосрочное влияние на него природы, измененной им же самим в соответствии с его краткосрочными нуждами.
Классическими
· акселерация, вызванная, как полагают, массовым употреблением алюминиевой посуды (и практически прекратившаяся после адаптации человека к ее воздействию);
· снижение иммунитета из-за изменения (отнюдь не только путем вульгарного «загрязнения») окружающей среды;
· последствия резкого изменения образа жизни, стрессов и использования недостаточно проверенных медикаментов и их комбинаций (не говоря уже о пищевых добавках и генетически измененных продуктах).
Существенно, что долгосрочные (то есть оказывающие влияние на несколько поколений вперед) результаты сочетания перечисленных факторов друг с другом, как правило, не только по-прежнему остаются terra incognita, но даже не являются в настоящее время объектами систематических комплексных исследований.
Нельзя забывать и о сознательном подстегивании человеком своей биологической эволюции. Наглядным выражением того, как технологическая эволюция ускоряет биологическую, служит генная инженерия. Красивые слова о моральных ограничениях в данном случае не несут содержательной нагрузки. «Нравственность» человечества как целого проявляется почти исключительно в сожалении о поступках, которые признаются им безнравственными, и в стремлении скрыть эти поступки и даже забыть о них, но ни в коей мере не в воздержании от них, если они диктуются материальными интересами, в том числе и сиюминутными.
В частности, в отношении прогресса технологий для человечества как целого никаких моральных ограничений не существует и, по-видимому, не может существовать в принципе. Ведь абсолютный приоритет технологического прогресса над всеми остальными интересами и представлениями исторически был прямым условием выживания человечества как биологического вида, категорическим условием успеха в конкуренции между различными человеческими обществами (то есть во внутривидовой конкуренции) и, вероятно, приобрел характер своего рода условного рефлекса.
С этой точки зрения технологический прогресс является для человечества значительно более категорическим императивом, чем для отдельного человека - так называемые первичные индивидуальные потребности (в любви, власти и деньгах). Случаи добровольного отказа от них отдельных односторонне развитых личностей известны и достаточно многочисленны; случаев же отказа от совершенствования технологий целых человеческих обществ (после индейцев Центральной Америки и отдельных полинезийских племен, для которых этот отказ был опять-таки технологически обусловлен) история практически не знает.
Поэтому мы можем быть уверенными в том, что в то самое время, когда в Великобритании полусумасшедшие «зеленые» взрывают медиков, смеющих ради спасения людей ставить опыты на лабораторных крысах, где-то в значительно более близких и фешенебельных местах, во всех этих Лос-Аламосах и Горках-17 отнюдь не менее сумасшедшие высоколобые наверняка занимаются - одни улучшением биологической породы homo sapiens’а, другие - генетическим оружием, поражающим только избранные народы или же только внуков жертв применения, третьи - наделением человека принципиально новыми качествами, «по недосмотру природы» отсутствующими у него вовсе или же существующими в зародыше.