Мирра и дьявол
Шрифт:
Вот и этот сейчас начнет приставать. «Как вы можете в такие трагические дни…»
Но он опять заговорил неизбежном падении Ленинграда.
– Лучшее, что есть в этом городе, умирает. Поверьте, спасти его можно только одним способом: открыв ворота… Когда Аларих осадил Рим, Вечный Город погиб бы в кольце голода, если бы одна благочестивая женщина не впустила врага… Она хотела спасти горожан. И они спаслись, укрывшись от варварского меча в храмах.
– Гинзерих, – машинально поправила Мирра.
– Что?
– Гинзерих, – повторила
– А, так вы тоже там были? – живо спросил незнакомец.
– В какой-то мере.
Незнакомец испытующе сверлил ее своими синими глазками.
– Я хочу сказать, – поправилась она, – что я про это читала. Но я вовсе не считаю поступок той женщины правильным. Это был предательский поступок, если хотите.
Незнакомец пожал плечами.
– Ваши комиты и префекты обжираются у себя во дворце, пока вы пухнете от голода. Будет еще хуже. Зима предвидится очень суровая, а склады, как известно, разбомбили. Кстати, я знаю, что и тут без предательства не обошлось. Вас предали, Мирра. Ваши начальники предают вас каждый день, каждую минуту.
Мирра так и пронзила незнакомца огненным взором огромных своих черных очей.
– Предатель! – выкликнула она и влепила ему звонкую пощечину. – Как вы смеете!
Незнакомец захихикал и потер щеку.
– Да вы – чудо, Мирра.
– Откуда вы знаете, как меня зовут?
– А? – Он пожал плечами. – Понятия не имею. А что, вас не Мирра зовут?
Она не ответила. Тяжело дыша, смотрела на него. Он почему-то не боялся. Может быть, это провокатор?
– Я дьявол, – сказал он в ответ на ее мысли. Теперь он был серьезен и даже печален.
И хотя Мирра не верила в дьявола, она мгновенно поняла, что человек в козлином тулупе говорит чистую правду.
Будучи медиевистом, Мирра хорошо знала верные средства от нечистой силы. Подняла свою толстую книгу, изданную в Гейдельбергском университете при Веймарской республике, и надвинула ее на дьявола. И поскольку ни одной молитвы по-русски никогда не знала, то заговорила на том, который исследовала, и выпалила «Отче наш» по-готски единым духом.
Дьявол обиженно морщился и ежился, елозя по вытертому черному коленкору библиотечного кресла. Видно было, что ему и неприятно, и больно, и уходить не хочется.
– Зачем вы так… – начал он. И перевел дыхание, утирая пот, когда она замолчала. – Уф… Давно я не слышал готской речи. Вы меня даже порадовали, только для чего такой текст выбрали?
– А других не сохранилось, – просто ответила Мирра.
– Как это?
– Да вот так.
Дьявол улыбнулся, показывая широко расставленные желтоватые зубы.
– Расскажите мне об этом, – попросил он. – Может, я вам помогу.
– Сомневаюсь.
– Мирра, – заговорил дьявол вполне серьезно, – вы верите, что я дьявол?
«Я, фамилия, имя, вступая в ряды Всесоюзной пионерской организации имени Владимира Ильича Ленина… Горячо любить свою Родину, жить, учиться и бороться, как завещал
Но она верила.
– Да, – выдавила она. – Я верю, что вы дьявол.
Он с чувством пожал ее руку. У него была сухая, очень холодная ладонь.
– Я помню их всех, – сказал дьявол тихо.
– Товарищи, – не выдержал наконец пожилой профессор, сидевший у них за спиной, – вы мешаете. Если вам так нужно поговорить, выйдите, будьте настолько добры.
– Извините, – прошептала Мирра.
И они с дьяволом вышли в длинный коридор библиотеки.
– Я помню их всех, – повторил дьявол. – Только сделайте одолжение: не читайте больше эту… ужасную книгу.
Мирра кивнула.
– Почему вы выбрали именно готский язык? – спросил дьявол.
– Просто это единственный германский язык той поры, который сохранился до наших дней. Остальные исчезли.
– А этот?..
– Готы перевели на него биб…
Дьявол стремительно протянул руку, прижимая ладонь к губам Мирры. Она вздрогнула от брезгливого чувства, и он поспешно отнял руку.
– Вы обещали. Мне очень трудно держаться, когда вы произносите эти слова.
– Хорошо, я постараюсь следить за своей речью, – послушно сказала Мирра. Она трепетала от волнения.
– Кстати, почему вы говорите «готы» перевели этот текст? Был совершенно конкретный человек, который проделал всю эту каторжную работу. Кстати, попортил мне немало крови. Я пытался ему мешать, но он просто не замечал меня. Один раз только сказал: «Пшел вон». Это мне-то!.. Лютер – тот хоть чернильницей бросался… Ладно, не будем уклоняться от темы. Ваш драгоценный текст перевел некий епископ Ульфила.
– Послушайте, – горячо сказала Мирра, – неужели вы хотите меня убедить, что один-единственный человек может выступать создателем литературного языка? Литературный язык, даже если его основы и были заложены деятельностью какого-то гения-одиночки, всегда есть результат деятельности масс… В конце концов, ваши заявления ненаучны.
– Ульфила ПЕРЕВЕЛ эту книгу, – повторил дьявол мрачно. – И никто не смог ему помешать. Даже смерть. Он воспитал целую ораву учеников, таких же твердолобых, как он сам.
Мирра алчно слушала.
– Ульфила не был оригинальным мыслителем, что правда то правда, – продолжал дьявол, поглядывая на нее со странной смесью снисходительности и благодарности. – И образования приличного не получил. Но лингвистическое чутье у мужика было отменное.
– Я читала об этом у Филосторгия, – сообщила Мирра. – Но думаю, что Филосторгий преувеличивает заслуги Ульфилы. В конце концов, и Филосторгий, и Ульфила – последователи арианской ереси… Слово «ересь» можно произносить? – спросила она на всякий случай. Когда дьявол кивнул, продолжала: – Естественно, этому историку хотелось выпятить заслуги своего товарища по арианской партии. Марксистское же языкознание полагает…